Сексуальная революция в России

В 1917 году большевики совершили не только политический переворот, но и сделали реальностью первую сексуальную революцию. Многие из тех, кто состоял в коммунистической партии, слишком буквально воспринял призыв к обобществлению собственности. Женщина, которая в традиционном российском обществе, по мнению большевиков, была приравнена к товару, получала свободу от каких-либо обязательств перед семьей и мужем. Новая коммунистическая семья подразумевала свободный выбор партнера и беспорядочные сексуальные связи...
Интересное: Сексуальная революция в России

 
 
«Дорогу крылатому Эросу!»
 
Главным идеологом сексуальной революции в большевистской России стала Александра Михайловна Коллонтай.
 
«Сохранится ли семья в коммунистическом государстве? Будет ли она точно такая, как сейчас? – спрашивала Коллонтай. – Этот вопрос мучает многие сердца женщин рабочего класса, заботит он и товарищей мужчин».
 
Коллонтай и другие партийные теоретики считали семью буржуазным институтом. В ноябре 1918 года на первом Всероссийском съезде работниц и крестьянок Коллонтай выступила с докладом «Семья и коммунистическое государство». Затем вышли написанные ею брошюры «Новая мораль и рабочий», «Работница за год революции» и другие.
 
Выступая на партийном съезде в марте 1919 года, Коллонтай говорила: «Не нужно забывать, что до сих пор, даже в нашей Советской России, женщина трудового класса закрепощена <...> бытом, закабалена непроизводительным домашним хозяйством, которое лежит на плечах. Все это мешает ей отдаться <...> активному участию в борьбе за коммунизм и строительной работе. Мы должны создавать ясли, детские садики, строить общественные столовые, прачечные, то есть сделать все для слияния сил пролетариата – мужского и женского, чтобы совместными усилиями добиться общей великой цели завоевания и построения коммунистического общества».
 
Коллонтай призывала не только к социальному раскрепощению женщины, но и утверждала ее право на свободный выбор в любви. Об этом она писала в своих беллетристических произведениях: в сборнике «Любовь пчел трудовых» и повести «Большая любовь». Наиболее ярко идеи Александры Коллонтай прозвучали в нашумевшей статье «Дорогу крылатому Эросу!».


В 1917 году Коллонтай призывала революционных солдат и матросов не только к радикализму, но и к свободной любви. Шесть лет спустя, уже в мирное время, она бросила клич не сдерживать своих сексуальных устремлений, раскрепостить инстинкты и дать простор любовным наслаждениям.
 
На практике это теоретизирование едва не привело к узакониванию проституции. По мнению Коллонтай, этот род деятельности должен был стать не профессией, а хобби.
 
«Для нас, для трудовой республики, – писала она, – совсем неважно, продается ли женщина одному мужчине или многим сразу, является ли она профессиональной проституткой, живущей не на свой полезный труд, а на продажу своих ласк законному мужу или приходящим, сменяющимся клиентам, покупателям женского тела. Все женщины – дезертирки труда, не участвующие в трудовой повинности <...> подлежат на равных основаниях с проститутками принудительной трудовой повинности. И тут мы не можем делать разницы между проституткой или наизаконнейшей женой, живущей на содержании своего супруга, кто бы ни был ее супруг, хотя бы и сам “комиссар”».
 
Провести сексуальную революцию во всероссийском масштабе Коллонтай не удалось, однако в провинции власти иногда делали попытки законодательно оформить отказ от института семьи.
«С 1 мая 1918 года, – говорится в одном из таких актов, – все женщины от 18 до 32 лет объявляются государственной собственностью. Всякая девица, достигшая 18-летнего возраста и не вышедшая замуж, обязана под страхом строгого взыскания зарегистрироваться в бюро “свободной любви” при комиссариате призрения. Зарегистрированной в бюро “свободной любви” предоставляется право выбора мужчины в возрасте от 19 до 50 лет себе в сожители <...> Мужчинам в возрасте от 19 до 50 лет предоставляется право выбора женщин, записавшихся в бюро, даже без согласия последних, в интересах государства. Дети, произошедшие от такого сожительства, поступают в собственность республики».
 
 
«Издержки» сексуальной революции

 
Активными сторонниками идеи насаждения свободной любви в коммунистическом государстве выступали такие видные большевики, как Лев Троцкий, Николай Бухарин, Владимир Антонов-Овсеенко.
 
Разумеется, не отставали от них и другие представители среднего и низшего звена большевистского актива, а особенно чекисты всех уровней, от воли которых во многих случаях зависело жить или умереть «подследственной» женщине и которые быстро научились использовать свою власть в личных целях.
 
По данным, приводимым С.Мельгуновым, многие рядовые сотрудники ВЧК имели по четыре-пять любовниц, а изнасилования и надругательства над беззащитными женщинами стали в силовых структурах большевиков обычным явлением.
 
Особая комиссия по расследованию злодеяний Советской власти, созданная Деникиным, опубликовала материалы о «социализации женщин» в городе Екатеринодаре уже в марте 1918 года. Захватив этот город, большевики издали соответствующий декрет, который был напечатан в «Известиях Совета» и расклеен на столбах. Согласно декрету, женщины в возрасте от 16 до 25 лет подлежали «социализации». Желающим поспособствовать процессу предлагалось обращаться в соответствующее революционное учреждение.
 
Инициатором этой акции был комиссар по внутренним делам Бронштейн, который и выдавал мандаты на «социализацию». Такие же мандаты предоставляли подчиненный ему начальник большевистского конного отряда Кобзырев, главнокомандующий Иващев, а также и другие советские власти, причем на мандатах ставилась печать штаба «революционных войск Северо-Кавказской Советской республики». Мандаты выдавались как на имя красноармейцев, так и на имя советских начальствующих лиц, – например, на имя Карасеева, коменданта дворца, в котором проживал Бронштейн: по этому мандату предоставлялось право «социализации» 10 девиц.

Сам мандат выглядел так:
 
«МАНДАТ
Предъявителю сего товарищу Карасееву предоставляется право социализировать в городе Екатеринодаре 10 душ девиц возрастом от 16-ти до 20-ти лет, на кого укажет товарищ Карасеев.
Главком Иващев.
Место печати».
 
 
На основании таких мандатов красноармейцам подобрали больше 60 девушек – молодых и красивых, главным образом из буржуазных семей и учениц местных учебных заведений. Некоторые из них были схвачены во время устроенной красноармейцами в Городском саду облавы, причем четыре из них подверглись «социализации» там же, в одном из домиков. Около 25 девушек отвели во дворец Войскового Атамана к Бронштейну, а остальных – в «Старокоммерческую» гостиницу к Кобзыреву и в гостиницу «Бристоль» к матросам.

Некоторые из арестованных были затем освобождены – как, например, девушка, изнасилованная начальником большевистского угро Прокофьевым, другие же уведены отступавшими отрядами красноармейцев, и судьба их осталась невыясненной.
 
Из-за разгула сексуальных свобод массовым явлением в России стала проституция среди несовершеннолетних.
 
Известный социолог П.Сорокин, исследовавший этот вопрос, писал в 1920 году: «Особенно огромна была роль в этом деле Коммунистических Союзов Молодежи, под видом клубов устраивавших комнаты разврата в каждой школе <...> дети двух обследованных колоний в Царском Селе оказались сплошь зараженными гонореей <...> Один знакомый врач мне рассказывал такой факт: к нему явился мальчик из колонии, зараженный триппером. По окончанию визита он положил на стол 3 млн. рублей. На вопрос врача, откуда он взял деньги, мальчик спокойно ответил: “У каждого из нас есть своя девочка, а у девочки есть любовник – комиссар...” Девочки, прошедшие через распределительный центр Петрограда, откуда они распределялись по колониям, школам и приютам, почти все оказались дефлорированными, а именно: из девочек до 16 лет таковыми было 86,7 процента».
 
 
Рецидивы сексуальной революции

 
Как только большевики укрепили свою власть, «дорога крылатому Эросу» была закрыта. Строители нового общества не должны были растрачивать свою энергию на сексуальные забавы. Классическая добропорядочная семья вновь становилась ячейкой общества.
Однако молодежь не собиралась мириться с новыми старыми табу. В СССР стали появляться нелегальные молодежные клубы, в которых царила половая распущенность.

Правоохранительные органы боролись с этими объединениями, поскольку хотя их члены формально и не нарушали закон, но явно вступали в противоречие с идеологическими установками.
 
«Холостяцкие» братии, вовлекающие представителей слабого пола в фривольные празднества и устраивающие оргии, процветали в Красной армии, где командование называло их «порнографическими группами».
 
Объединения такого рода бытовали и вне армейских рядов. Так, юноши и девушки одной деревни в Челябинской области создали «кружок естествознания», в котором они занимались, скорее всего на практике, «изучением половых органов и половой связи», распределив между собой клички, перефразирующие названия гениталий.
 
А в педтехникуме под Калугой возникла своеобразная традиция общества «Юхбар» («Юхновский бардак»), которая продолжалась и после его не совсем добровольного расформирования.
 
Характерно, что работники местных органов иногда достаточно снисходительно относились к этим ассоциациям, – тем более что некоторые аппаратчики сами участвовали в «мероприятиях». По всей вероятности, в подобных забавах они видели развитие сексуальной революции, рожденной Октябрем.
 
Сексуальные контрреволюционеры

 
Тем временем позиция властей по поводу сексуальных связей ужесточалась. Государственная цензура тщательно удаляла из публикаций все, что могло напоминать сексуальность. Доходило до смешного – когда из книг, посвященных истории искусства, удалялись изображения обнаженного тела. Власти нашли предосудительными даже любовные альбомы подростков, которыми заинтересовалась прокуратура, упорно борющаяся против рукописной эротической литературы.
 
Сохранившиеся документы из архивов ОГПУ не позволяют предположить, что члены молодежных групп, практиковавших беспорядочные половые сношения, считали себя «борцами за свободу». Тем не менее в некоторых случаях их обвиняли именно в «контрреволюционной деятельности», что влекло за собой приговоры на длительные сроки заключения.
 
Попытки органов увязать деятельность молодежных клубов с политикой были обусловлены еще и тем, что в сексуальных забавах часто принимали участие представители комсомола. Доходило до того, что распространившийся в народных частушках неологизм «комсомолиться» стал синонимом выражения «заниматься половыми сношениями».
 
Интересно, что комсомольцы, влившиеся в ряды сексуально озабоченных сверстников, начали по своей привычке организовывать молодежные клубы в некие структуры с четко прописанным уставом и порядком проведения собраний.
 
Так, «Халяв-отряд» мясомолочного совхоза Ростовской области был организован четырьмя комсомольцами. Кандидат в члены «Халяв-отряда» должен был написать заявление на то, чтобы иметь половую связь с девушкой, исполняющей обязанность «штатного экзаменатора» этого общества, после чего на основе результата вступительного «экзамена» за ним закреплялась партнерша. Пары периодически отчитывались перед «отрядом», но только не по вопросам, решаемых в комсомольских ячейках, а об их удовлетворенности компаньоном или компаньонкой. Тех, кто не соответствовал ожиданиям, переводили работать на ферму отбракованного скота. Руководитель «отряда» составлял «поручения» и «наряды» для некоторых пар и, обзаведясь бланками для регистрации браков, производил «бракосочетание» между экзаменатором группы и одним из участников забав.
 
Недалеко от них действовал «Солонцовский совет» со своим «председателем», «предколхозом», «заведующим политчастью», «женоргом» и со своим «комсоргом», который действительно являлся комсомольским активистом. Отчитывались только члены «совета» мужского пола в присутствии девушек, после критики пары переизбирались.

«Совет» вывешивал афиши с критикой отдельных членов и выпустил даже несколько номеров своей стенгазеты.
 
В районном центре Сталинградского края во время пьянки компания, вдохновленная «селькомами» и «комбедами» режима, создала «сельблядьком». Она сразу же «запротоколировала» распределение обязанностей между членами и «годовой план» работы. Об инициативе узнали милиционеры и арестовали зачинателей, изъяли их делопроизводство, но затем отпустили всех, ограничившись предупреждением.

Почин был все же подхвачен молодыми служащими районного аппарата и получил широкий размах, так как по меньшей мере были образованы три «комитета». Они тоже составили «план», определяли обязанности каждого члена по вербовке неофитов и раздавали «удостоверения», порой напечатанные на машинке райкома партии и, во всяком случае, имитирующие стиль его мандатов, выданных уполномоченным по разным кампаниям: «Предъявитель сего командируется в село для налаживания работы по б[лядовому] делу. Просьба ко всем организациям оказать содействие: койки и девушек для использования».

 
Очень ответственно подошли к делу молодые работники районного земельного отдела из Омской области, которые собирались со своими друзьями и подругами в обществе, именуемом «Блядоходом». Эти затейники имели свой собственный «Центральный комитет» с «женотделом», с «фигурным отделом» и с отделом «кутил». Мало что известно об их практической деятельности. Зато их обширное делопроизводство детально цитируется в материалах прокуратуры и в докладе обкома комсомола, основанном на материалах расследования.

«Директор ЦК», его «заместитель», «инструктор» и «секретарь» высшего органа, а также рядовые члены неутомимо вырабатывали «план» и «смету расходов» (включающую в себя и статьи по празднованию 1-го мая и годовщины Революции), издавали «приказы», писали «отчеты» о «числе покрытых и зараженных [паразитами и венерическими заболеваниями] женщин», налагали «выговоры» за «пассивную работу», оправдывались «объяснительными записками» и выдавали «наряды на покрытие».
 
Характерно, что лица, ведущие следствие и судебное разбирательство по данному инциденту, по сути дела не интересовались поступками членов этого клуба как таковыми. Они полагали, что «из приведенных фактов, свидетельствующих о плановости и последовательности руководства, систематичности отчетности, совершенно очевидно, что организация “Б… ход” является организационно-оформившейся контрреволюционной организацией, но не “шуткой”, что пытались доказать <...> обвиняемые».
 
Примечательно и то, что судили вначале только «директора ЦК» и лишь за служебные упущения, и то, что дело получило политическую окраску после вмешательства областного прокурора. Если местные правоохранительные органы не придали слишком большого значения увеселениям молодых людей, то региональные прокуратура и суд применяли статьи уголовного кодекса о «контрреволюционной агитации и организации», а также о «недонесении контрреволюционного преступления» – но никак не о правонарушениях в области половых сношений – чем и добились сроков тюремного заключения до семи и до десяти лет...

 
Сексуальные вольности все более уходили в прошлое. Всякое откровенное любовное заигрывание становилось априори запретной, а потому крамольной темой. Реакция была столь сильна, что очень скоро появились люди, искренне уверенные, будто бы в СССР секса нет...
 
 
 

4 комментария

djamix
Скажу откровенно: данная статья вызвала у меня противоречивые чувства.
Слишком уж, согласно материалу, беспредельничали большевики.

да и источник УАшный...

Хотя, я читал ранее о таких вот, мягко говоря, бардаках.
Видимо, такое имело место, но не в таком масштабе, как описывается в статье.

Но то, что Коллонтай устраивала оргии с матросней — читал неоднократно.

Хотя, чему удивляться? Чего стОит тот же Эйзенштейн с его, блин, перфомансом. \чем-то гельмана, ублюдского галериста, напоминает\
Svetlana
А лично меня эта статья не удивила… читала уже о подобном.
djamix
Меня тоже. Просто, как мне кажется: *ужасов* слишком много.
Ощущение такое, будто везде *бегали большевики с комсомольцами и всех подряд девиц воровали*.
Svetlana
Когда сваливается власть и «свобода» на «холопов»-то грабь награбленное… как говорится))) Анархия))) Мы наш, мы новый… и далее по тексту))