Что вы будете делать, когда весь мир рушится? Ну, хорошо, не мир, а просто вокруг катастрофа, авария, несчастный случай?




…Последний курс медучилища. Практика на «Скорой». Строгий врач, весёлый фельдшер, пожилой водитель и я — малолетняя дура, чьи проблемы всегда кто-то решал… День клонится к закату, вызовы были в основном к старушкам, мне было невыносимо скучно. Мы ехали на подстанцию, и я надеялась, что этот день на сегодня закончился. И тут прямо перед нами жёлтый Икарус, сдуру, выезжает на «встречку» и мы влетаем в крутую аварию из восьми машин. Автобус переворачивается, три легковушки всмятку, ещё три конкретно разбиты и в этом водовороте наша скорая. Нас кто-то протаранил, мы в кого-то врезались. Передняя дверь отлетела, дверь салона открылась, лобовое стекло пошло трещинами…

С доктором я попрощалась сразу. Он вылетел кубарем из кабины, затих, и от его шеи, белоснежный халат быстро превращался в красный. Ноги фельдшера торчали в салоне, а голова и туловище терялись где-то в кабине, шофера я не видела… Стояла мёртвая тишина…

Я, пролетев весь салон, разбила коленки. Коленки!!! Первая мысль: — Ну его на фиг, такую работу, попрактиковалась, блин, ловлю попутку и валю домой, к маме. Всё остальное — без меня!

Тут я поняла, что фельдшер жив, потому, что он разорвал тишину, и я услышала, что в природе преобладают истеричные вопли, стоны, плач и ненормативная лексика.

Фельдшера звали Вадей, и он спросил, жива ли я? Вадя, вернее его ноги, были тем единственным, на кого в данный момент можно было повесить свои проблемы. Я схватилась за эти ноги и трагическим шёпотом поведала о коленках и мёртвом докторе. Но мёртвый доктор в этот момент ожил, поднялся и подошёл к открытой двери салона. Цвета док был зелёного, из брови и почему-то уха потоками шла кровь, заливая уже не белоснежный халат, и при этом он мне подмигивал…

Годы были лихие, девяностые, мы запоем смотрели ужастики, и я понимала, что мой доктор — зомби. Зомби-доктор велел Вадюше уже вылезти куда-нибудь, оживить дядю Йосю — нашего водилу (ну точно зомби) и поискать в машине шины. Потом взял сумку, протянул мне руку (зомби бывают галантными), и предложил спасти мир.

Я как-никак училась в медицинском, ощущала себя прям крутым доктором (хи-хи-хи), поэтому сходу поставила доку диагноз — посттравматический психоз. Сама я выползала на полусогнутых (коленки — это вам не хухры-мухры) и составляла план бегства.

У Вадика была сломана рука и он, нелепо поджимая её, тащил за нами большой ящик с растворами. Водителя он как-то оживил (вурдалаки, блин), у дяди Йоси оказались сломаны рёбра и сотрясение мозга, поэтому он шёл за нами согнувшись, редко дыша и страшно выпучив глаза (видать, мутило его нехило), но шёл, и пёр на себе шины. Это были не просто зомби, это были зомбо-психи. Но через минуту в моём сознании что-то щелкнуло…

В нас, окровавленных, побитых и жалких, народ видел тех, кто сейчас всех спасёт. К нам подбегали испуганные, покалеченные и на вид совершенно целые люди и тянули в разные стороны, чтобы мы посмотрели, оказали помощь, спасли. Наши белые халаты были как маяки надежды в океане ужаса и хаоса.

Я забыла про свои коленки. Мне было не то, чтобы стыдно перед моей бригадой, нет, мне было очень гордо — я была среди них.

И мы спасали. Доктор как ледокол обходил раненых, Ваде просто кивал на кого-то, мне давал указания. И со всех сторон мы слышали: — Доктор, сюда..., и к нам, доктор!

Дядя Йося, поливая перекисью водорода голову какого-то дядьки, чтобы я нашла рану в кровавом месиве и глядя на мои трясущиеся руки тихо сказал: — Ничего, сейчас НАШИ подтянутся.

Руки чудесным образом перестали трястись. Мы ходили среди пострадавших, кого-то кололи, кого-то перевязывали, кому-то ставили капельницы. И тут стали подъезжать НАШИ. Белые машины, белые халаты, короткие кивки нам: вы как? Народ работал с огоньком и шуточками. Я уже не хотела домой, я хотела быть в этой стае белых халатов. Тогда в мою кровь хлынуло столько адреналина, что я поняла почему «Скорая» — это навсегда.

Через десять минут на месте аварии остались только искореженные машины. Наша бригада тоже сидела в какой-то «Скорой», правда, кроме дяди Йоси — его отвезли в областную больницу. А нас потащили в травмпункт — наложить Ваде гипс, а также зашить бровь и ухо доку. Мне прямо в машине замазали коленки йодом, напоили крепким сладким чаем из термоса и накормили бутербродами.

Мы вспоминали, как врезались, ребята — как услышали по рации про аварию и как все ринулись спасать своих. Мы о том, как здорово, что они приехали, а они о том, что волновались за нас… И почему-то все ржали как сумасшедшие. А потом доктор кивнул на меня и сказал: «Добро пожаловать в семью, девочка». И в тот момент не было человека счастливее, чем я. Они меня признали СВОЕЙ.

А вы знаете, что будете делать, когда вокруг катастрофа? Я знаю. Я работала на «Скорой»!

Ксю Мищенко