Наверное, нет в России человека, который хоть раз не слышал бы песню, начинающуюся словами «На поле танки грохотали...». Несложная, но берущая за душу мелодия, проникновенный текст и медленный, распевный ритм сделали её одной из любимых военных, да и, чего уж греха таить, застольных песен. Её действительно можно назвать народной, и не только благодаря огромной популярности, но и потому, что вы нигде не найдёте имён ни её композитора, ни автора слов.






Её мелодия позаимствована у старой шахтёрской «Песни о коногоне», известной как минимум с начала XX века. В записи она впервые прозвучала, насколько мне известно, в фильме «Большая жизнь» (1939 г.). На самом деле у этой песни есть несчётное количество куплетов (в распространённых версиях — до 25), насыщенных шахтёрским жаргоном, но в фильме звучат только три:



Найти, где впервые появился именно «танковый» вариант текста на мотив «Песни о коногоне», оказалось не так-то просто. Я просмотрел более двадцати песенников времён войны, но ни в одном из них её не оказалось. Удалось только найти только скан из сборника 1947 г., в котором есть песня с названием «По полю танки грохотали» и той самой мелодией, но после первой строчки танки и танкисты в ней вовсе не упоминаются, потому что песня рассказывает о судьбе одесского моряка:

По полю танки грохотали,
Братишки шли в последний бой,
А молодого краснофлотца
Несли с разбитой головой.

Прощай, Одесса, мать родная,
Прощай, корабль мой боевой!
К тебе я больше не вернуся –
Лежу с разбитой головой.

Я так любил тебя, Одесса,
Тебя я грудью защищал,
И за тебя, любимый город,
Жизнь молодую я отдал.

Недолго будешь ты томиться
В руках заклятого врага,
Ведь черноморские матросы
Не зря прославили себя.

Чего ж вы, девушки, боитесь
Шинели черного сукна,
Под нею с жизней расстается
Душа героя-моряка.

Таким образом, на данный момент получается, что наиболее старый из дошедших до нас документально зафиксированных вариантов той самой песни о танкистах приведён в повести Виктора Курочкина «На войне как на войне», написанной в 1965 г. Но, что интересно, строки «На поле танки грохотали...», по сути, ставшей названием песни, в ней нет!

Этот вариант песни очень похож на известный нам, за исключением разве что первого и последнего куплетов. Причины этого станут понятны, если вспомнить, что данная повесть была экранизирована в 1968 г., и во многом именно из фильма песня ушла в народ. Лично я, например, в записи впервые услышал именно вариант из киноверсии, где начало исполнения оставлено за кадром, а последний куплет опущен:



Но мне в первую очередь хотелось бы обратить ваше внимание на текст. Как и песня о коногоне, песня о погибших танкистах передавалась из уст в уста и потому имела множество вариантов. Кто-то, видимо, при пересказе забывал часть текста и добавлял более-менее подходящие слова. В процессе этого пропали некоторые рифмы, которые сейчас удалось восстановить. Например, вместо строки «И полетят тут телеграммы» в более раннем варианте пелось «И похоронка понесётся», что хорошо рифмуется со строкой «Что сын их больше не вернётся», а вместо «В углу заплачет мать-старушка» было «И мать от горя зарыдает» («… И дорогая не узнает»). Также во время войны песня подвергалась переделкам, делавшим её более актуальной: в частности, после возврата в Красной Армии погон в 1943 г. появилась ныне известная нам строка «В танкистской форме, при погонах», тогда как раньше вместо неё пелась лучше рифмовавшаяся «В танкистской форме, при петлицах» («… И будет карточка пылиться»).

Тот факт, что к созданию текста песни приложили руку не один и не два человека, становится ещё более очевидным, если внимательно вчитаться в строки. Например, второй куплет может вызвать вопросы как у обычного человека, так и у того, кто хорошо знаком с историей бронетанковой техники. Первому наверняка покажется непонятной строка «Поднимут на руки каркас». Ведь танк — это многотонная боевая машина, сколько же понадобится людей, чтобы поднять его каркас, пусть и разбитый? Такая несуразица привела даже к появлению варианта «Оттащат тросами каркас» или версий о том, что под каркасами подразумевались скелеты танкистов. На самом же деле у танка никакого каркаса в принципе нет, у него есть несущий корпус. А каркасом назывались специальные носилки на ножках, при помощи которых в танк загружали боекомплект. Было у каркаса и второе, более печальное предназначение — служить для переноски тел погибших танкистов, которым отдавали воинские почести. Это достаточно малоизвестный факт, так что становится очевидным, что данную строчку песни написал танкист-фронтовик.



Кстати, если уж говорить о том, как правильно исполнять данную песню, то перед вами лучший пример. Эта песня — плач о погибших товарищах, и поётся она медленно и печально. Хотя находятся отдельные уникумы типа Ваенги или Чиж & Cо, которые ухитряются делать из неё чуть ли не плясовую-залихватскую.

Песня Чижа меня особенно коробит:

Мало того, что при словах: «четыре трупа возле танка дополнят утренний пейзаж», ноги сами идут в пляс, так ещё один куплет умудрились испохабить! Вместо: "… и дорогая не узнает, какой танкиста был конец", — двусмысленное — "… какой у парня был конец"!

В процессе изучения истории данной песни я так и не смог определить оригинальный, канонический вариант, зато нашёл не один десяток менее известных куплетов, сочинённых для неё в послевоенное время. Есть, например, несколько очень близких к тексту песни про коногона:

— Куда, куда, танкист, стремишься,
Куда, механик, держишь путь?
Или с болванкой повстречаться,
Или на мине отдохнуть?

— А я болванки не боюся,
И мина тоже не страшна!
Меня бризантный поцелует
И спать уложит навсегда...

Существует также практически полностью альтернативный текст под названием «Встаёт заря на небосклоне», записанный в 1947 г.:

Встаёт заря на небосклоне,
За ней встаёт наш батальон.
Механик чем-то недоволен,
В ремонт машины погружён.

И у него, что интересно, тоже есть масса вариантов — с дополнительными подробностями, с более или менее удачной рифмовкой и даже с частичным заимствованием текста «На поле танки грохотали...»:

А коль худое с нами будет —
Прощай, родная, не забудь.
Лишь залпы башенных орудий
Проводят нас в последний путь.

Кто-то уже явно в более позднее время добавил куплет из серии «власти скрывают»:

Никто не скажет про атаку,
Про стратегический просчёт,
Про расколовшиеся траки
И выстрел «Тигра» прямо в борт.

Встречался и вариант в духе «Врага у ворот» с кровавыми особистами, расстреливавшими отступающих в спину:

… А жить так хочется, ребята,
Но вылезать приказа нет.

Достаточно популярен следующий альтернативный текст:

Не жди пощады, враг не дремлет,
Огонь пощады не даёт,
И взрывом сорванную башню
На сотню метров отнесёт.

И пела, лязгая, машина,
Осколки сыпались на грудь.
Прощай, родная, успокойся,
И про меня навек забудь.

В Чеченскую кампанию добавились совсем другие куплеты:

А где-то на краю России,
Уткнувшись лбом о бронелист,
В своей железной керосинке
Сгорает заживо танкист.

Ведь нас, танкистов, уважают,
Но нам покоя не дают —
В прорыв нас первыми бросают
И смерть бесплатно раздают.

А ещё есть свои варианты данной песни у лётчиков, матросов, партизан, ракетчиков, машинистов и даже водителей трамвая… Песня давно живёт своей жизнью, как и создавший её народ — то ударяясь в разнузданность и алкогольный угар, то, наоборот, отбрасывая всё лишнее и вновь обретая серьёзность, печальность и задушевность.

тыц