С баранов и начнём. Фраза совсем не потеряла своего смысла, попав в Россию из Франции почти пять веков назад. Сначала её могли слышать на театрализованных представлениях в домах иностранных послов, очень любивших потешить русских бояр и семейство царя Алексея Михайловича в середине XVII века. Москва тогда могла похвастать дюжиной «домашних театров» иноземцев.


Профессиональный театр России был организован боярином Артамоном Матвеевым, дал своё выступление 17 октября 1672 года. Перед его царским величеством в течение дня развернулось длинное повествование пьесы «Артарксерксово действо», светская постановка библейской истории. Режиссёром выступил лютеранский пастор Иоганн Готфрид Грегори, в спектакле участвовало около 60 актёров.

Показывали представление в царской резиденции села Преображенского, выстроив специальный павильон с театральным инвентарём «на французский манер». Назвали «Комедийной хороминой», ставшей любимым местом развлечения всей высшей аристократии Москвы. Очень скоро на подмостках прогремела пьеса-фарс «Адвокат Пьер Патлен», возглавив репертуар «Хоромины» до самой смерти государя.

Произведение было сочинено примерно в 1469 году в Париже, в тот же год став хитом сезона. Сюжет комедийного фарса очень запутан, даже современные историки театра не способны восстановить первоначальную канву произведения. Но это вообще особенность театра позднего Средневековья — невероятная замысловатость сюжетов.

Центральной частью пьесы была сцена в зале суда, высмеивала невероятный бюрократизм этого действа юриспруденции. Разыгрывалась тяжба между парижским суконщиком и деревенским пастухом, который украл несколько овец и баранов у горожанина.

Суд тянется бесконечно, его участники постоянно ссорятся, дело нагружают посторонними обстоятельствами, доходят до богословских трактовок греховности. Процесс затягивается хитрыми уловками адвоката пастуха, Пьером Патленом.

Судья — уставший, обременённый семьей человек — желает столь простое дело всячески завершить. С каждым новым эпизодом свары суконщика и пастуха больше раздражается, гротескно заламывает руки… начиная вскоре вопить: «Revenons à nos moutons!», что означает — «Так вернёмся же к нашим баранам!».

Фраза произносится за время фарса не менее трёх десятков раз, вызывая взрыв смеха публики. Особенно смешно выглядит на фоне попыток деревенского простолюдина говорить тяжёлым, «судебным языком», корявым и сложным.

Так пьеса высмеивала чрезмерную любовь к законности, а постоянные вопли «вернёмся к нашим баранам!» — комизм только усиливали. Запутавший простое и очевидное дело о краже самоходного шашлыка адвокат Пьер Патлен стал очень популярен в театрах Европы, особенно домашних, где не требовалось много актёров и людных мизансцен.

Пьесу перевели на несколько языков, только за первые сто лет своего существования она пережила более двадцати переизданий. Пастор Иоганн Грегори в 1673 году предложил её московскому обществу, весьма смешно переложив текст на русский. Во времена Петра I она снова стала популярной, некоторые её отрывки разыгрывались на ярмарках. Реплика улетела в народ…

Не в своей тарелке.

Эта немного странная и забавная фраза — исключительно русское изобретение наших бессмертных классиков. Её автором, хотя и спорным, назначен Александр Грибоедов, использовал в «Горе от ума». Устами Фамусова сказав:

«Любезнейший! Ты не в своей тарелке. С дороги нужен сон. Дай пульс. Ты нездоров».
Михаил Лермонтов в своей незаконченной «Княгине Лиговской» тоже выражение употребляет:
«Жорж, пристально устремив глаза на Веру Дмитриевну, старался… угадать её тайные мысли; он видел ясно, что она не в своей тарелке, озабочена, взволнована».

Антон Павлович Чехов тоже изящно включил «тарелку» в рассказ «Юбилей»:

«Тигров… сидел на самом главном месте, в кресле с высокой прямой спинкой. Он был красен… моргал глазами, вообще чувствовал себя не в свой тарелке».

Кстати, великого Антона Павловича спрашивали в частной переписке: любезнейший, откуда появилась эта «нелепая, но столь точная фраза о смущённом состоянии человека»? Ответ был получен, его вскоре с громким смехом цитировало высшее общество Москвы и Санкт-Петербурга. Автором нечаянного каламбура был безвестный переводчик с французского начала XIX века, после наполеоновских войн взявшийся толмачить несколько бульварных парижских романчиков.

Судя по всему, очень хорошо знал лишь вульгарный разговорный язык, либо… переводил спьяну, потому что нагородил тьму-тьмущую ошибок, искажая высокий слог — эпитетами парижских простолюдинов. Самым смешным был неверный перевод французского слова «assiette». Оно имеет несколько значений: иногда применяется как «положение», крайне редко, в просторечном обиходе — «тарелка».

Но оригинальную фразу «n'etre pas dans son assiette», следовало всё-таки перевести так: «не в свойственном ему положении». Не разобравшись в «высоких штилях» языка французской столицы, неопытный толмач написал: «не в своей тарелке».

Опус попал пред светлые очи Александра Грибоедова, посчитавшего нелепое выражение крайне смешным. Так до сих пор французы и не подозревают, что их утончённое значение фразы в русском языке стало откровенно забавным. Но все её понимают верно…

Дело табак.

Обожаю искать верные смыслы, когда историческая наука крепко ошибается в вопросе. Выражение «дело табак» одно из них. По господствующей точке зрения так начали кричать волжские бурлаки середины-конца XVII века, когда бечевой тянули суда и баржи. Порой им приходилось брести не по берегу, а по колено в воде. Само собой, дорогущее ядовитое зелье, табак для курения — прятали в кисеты, вешали себе на шею.

Как только глубина увеличивалась, вода подступала к груди — раздавался предупредительный крик: дело табак! Стоп, дальше глубоко, замочу драгоценность такую… А позже выражение стало означать некую безвыходную, тупиковую жизненную ситуацию. Это неверный ответ.

Из среды бурлаков ли, а скорее всего куда раньше… вопль «дело табак!» часто звучал на всех русских реках. Если брать Волгу-матушку, фраза являлась предупреждением не нарастающей глубины, а наоборот — мелководья. «Водомер» (вперёдсмотрящий) на судне, заметив первые признаки приближения дна, восклицал: «Братцы! Дальше идём под табак!». И весь экипаж бросал весла, хватаясь за длинные шесты. Втыкая их в дно, начинал «табачить», осторожно отталкивая посудину на глубокую воду.

Если отправиться восточнее Волги, на тот же Яик (река Урал), то казаки всю жизнь «табаком» называли не богомерзкое курево, а песчаные банки, отходящие далеко от берега. С детских лет помню, как наши станичные отправляли «закидушки» на сомов — «под табак», на резкий перепад глубин с отмелями. Выражение в самых разных формах использует иранское слово –«табах» (дно).

Но это не всё, есть байка из личного архива. Пребывая в 90-ых годах в зоне карабахского конфликта, попал на один местный рынок где-то в Агджабединском районе. Сопровождавший нас местный странно оценивал качество продуктов, порой тыкая пальцем в откровенно лежалый и начинающий гнить товар, бормоча под нос: таббах. Хотя обычно такое называли фразой, звучавшей типа «кэёхне-мёхне».

Вцепившись в созвучие из детских воспоминаний и пачку бакинской «Астры», решил уточнить. Перевод слова оказался — «дрянь». Произошло от древнеиранского «теббах». Как вариант, по Волге выражение попало в наши широты очень давно, могло даже звучать при первых Рюриковичах. С вполне современной смысловой нагрузкой «дело дрянь (плохо)», — «дело тебах (табах/табак)».

Играть в бирюльки.

В советском босоногом детстве играл в эту игру, как и многие другие… Вспоминайте разноцветные алюминиевые «проволочки» с загогулинами, уголками, крючками и петельками, которые легко можно смастерить из любого строительного мусора… Хотя смысл выражения «играть в бирюльки» уже был негативный — «заниматься ерундой, бездельничать».

Очень зря, всем родителям рекомендую обзавестись подобной настольной игрой «для всей семьи», если хотите поправить мелкую моторику пальцев у собственных спиногрызов, развивать их пространственное мышление. Лично благодарен «бирюлькам» (и деду) за красивый, почти каллиграфический почерк. Игра была ещё дореволюционная, как попала в наш дом — никто не помнит.



Точно не скажут этнографы, как «бирюльки» стали всенародной забавой всего русского народа к середине XIX века. Но понятно, что первыми мастерами были скучающие длинными зимними вечерами крестьяне, развлекаясь семьями в осторожном вытягивании из кучки соломы и сора — отдельных элементов «головоломки».

Это главное правило игры — извлечь как можно больше составляющих, не потревожив «соседей». У кого больше элементов после разборки всей кучи — тот победитель. Само слово «бирюльки» из восточнославянских языков, означает «бирать» (брать). Уже в XVII веке в «бирюльки-палочки» играли… монахи. С какой целью — неясно, может руку ставили для правильной каллиграфии, либо оттачивали выдержку и терпение, главный тренируемый игрой навык.

Во времена Екатерины II появляются «бирюльки-фигурки», вытачиваемые на токарных станках или изготовляемые искусными мастерами-резчиками. Игра стала главным развлечением русской аристократии, получив почти три десятка различных версий.

Начиная с первых лет XIX века, точёные «русские бирюльки» завоёвывают Восточную Европу, став главной семейной настольной игрой. Их делают из различных пород дерева, вплоть до экзотической пальмы, даже из слоновой кости. Фигурки самые разные: миниатюрные чашечки, чайники, флейты и контрабасы, оружие, обувь и прочие маленькие и заковыристые чудеса объёмной геометрии.

Бирюльки становятся главным подарком в среде аристократов и состоятельных людей на новоселье или «день ангела», игра хранится в баснословно дорогих шкатулках, инструктированных золотом и драгоценными камнями. В начале ХХ века её продают в любом дорогом магазине «сладостей» и шоколада, как подарочные наборы. А теперь ищем её прародителя…

Вне всякого сомнения — это Восток. Очень возможно — Китай. Игра там не сохранилась в первозданном виде, но в Японии пользуется бешеной популярностью с XV века — по сей день. Называется — «Микадо». Состоит из набора бамбуковых палочек (классический вариант) или разноцветных проволочек. Каждый элемент имеет свою «стоимость» (две самые дорогие в баллах — «мандарин» и «микадо»). Но сначала в игру играли ракушками.
Именно восточные купцы завезли забаву на Запад, как считается. Вместо бамбуковых палочек, европейцы стали использовать солому, причудливых форм веточки. Судя по разнобою правил и техник игры — первыми её освоили поляки, назвав «бирюльки» — «биерками». Сначала забава стала любимым развлечением городовой стражи, коротающей ночи в тесных караулках коронных городов. Быстро ушла в народ и поместья шляхты.

Но «Исторические напёрстки»… местечко странное, порой скептическое к официальным версиям историков. Поэтому, готов поделиться собственной версией событий. Итак, игра могла попасть в земли восточной Европы во времена Батыя ещё. Только игралась она сначала… наоборот. И была очень азартной.
Её изобретателями были работники купцов-уйгуров, проводящие немало времени в долгих путешествиях по Шелковому Пути. Суть игры «Золотая Башня» такова: на ровную поверхность кладётся золотая/серебряная монета, главный приз и интерес забавы.

Играют сколько угодно человек, но не более восьми. У каждого набор костяных игл (бамбуковых палочек), которые они по очереди складывают на драгоценный кругляк. Тот, чья иголка соскальзывает из строящейся «башни» или её обрушивает, — выбывает.

В северо-западных провинциях Китая — по сей день очень популярное развлечение в забегаловках и мелких ресторанчиках. А подозрение о такой эволюции в «бирюльки» и «микадо» готов усмотреть в разновидности «Золотой Башни»: её нужно разобрать, как появился первый выбывший. Причём брать только собственные палочки, помеченные выбранным цветом. Пробовал трижды сыграть… не, братцы-сестрицы, это позабористее «бирюлек». Такую координацию нужно иметь и твёрдость руки — моё почтение!

Катавасия

окаянная… Смысл не потеряло словечко почти за двести лет, по-прежнему означает: устроить кутерьму, беспорядок, всякую бестолковую суматоху. Коты Васьки не такое могут, конечно. Но всё-таки это весьма почтенное, строгое греческое слово, относящееся к церковному строгому чину.

• Катавасия (др.-греч. καταβᾰσία) дословно переводится «схождение вниз, спуск, сошествие.

В церковном богослужении греческого обряда так называют особое песнопение на заутрене в праздничные и воскресные дни, когда заканчивают выводить «канон». Певчие должны при этом спускаться с обоих клиросов, сходиться в центре храма и там продолжать сотрясать своды архиерейского храма громогласными заключительными партиями.

В народный обиход слово «катавасия» попало от московских семинаристов, которые постоянно на репетициях сбивались на таком сложнейшем манёвре, действительно требующего немалой выдержки и мастерства.

Поди на высокой ноте спустись (не глядя под ноги) с высоченных ступенек плечом к плечу и соверши две сложные эволюции по схождению двух колонн. Да перестройся, голося во всю ивановскую… Вот и устраивались постоянно свалки на «катавасии», порождая «путаницу, неразбериху, кутерьму». С поротыми потом задами…

Голод не тётка.

Очень популярное выражение тоже. Мы его понимаем: не привередничай в еде, «жри шо подано», в дальней дороге и жук — мясо. Любишь не любишь, нравится не нравится — жуй, а не то с голода ноги протянешь. Удивительное дело, но почему… тётка? А не «мамка» и «батька», другие родственники? Куда веселее и глубокомысленнее звучало бы… тёща, как на мой вкус.

Как оказалось, мы используем усечённый вариант древней поговорки. Полностью она звучит: «Голод не тётка, пирожка не подсунет». Только со второй частью становится понятен общий смысл, правильный и глубокий. В старину рассчитывать на спасение от голода можно только в среде ближайших родственников. Обычно по женской линии, более участливой и милосердной.

Если мать и сестрицы столь же ответственно голодали рядом, то на помощь можно рассчитывать у не очень дальнего родственника. «Тётка» — самое то. По всем сказкам и народным поверьям — довольно добрый и сердобольный персонаж, редко бывает «злой». Тётка, помимо прочего, — домовита и прекрасная повариха. Именно на этот аспект родственной натуры и направлена поговорка, скорее всего.

Гонять лодыря.

Хех, долго был уверен в древнем национальном происхождении слова, поскольку родной дед очень берёг русскую речь, крепко сдабривая её казачьим диалектом. Так что эпитет «лодырь» слышал в свой адрес регулярно, был уверен в старом синонимичном значении «тунеядцу» и «дармоеду». Это действительно русские слова…

Ошибался. Слово «лодырь» — это вообще-то… фамилия. Совсем не русская даже, искажённая немецкая. В начале XIX века в обеих столицах Российской империи (Москве и Санкт-Петербурге) был очень известен лейб-медик Его Императорского Величества Александра I Павловича — Юстус Христиан Лодер. На русский манер — Христиан Иванович.

Личность уникальная: в 24 года получил звание доктора медицины и хирургии в Геттингемском университете, объездил все крупные центры науки Голландии, Англии, Франции, получил звание профессора. Поселившись в Йене, стал ещё и доктором философии. По всей Европе читал лекции по анатомии, физиологии, хирургии, повивальному искусству, медицинской антропологии, судебной медицине и естественной истории.

В 1810 году принял русское подданство, был представлен императору Александру I. Аудиенцию покинул действительным статским советником при должности царского лейб-медика. Обосновался в Москве. Когда началась Отечественная война 1812-го, устроил в старой столице госпиталь на 6 тысяч офицеров и 30 тысяч нижних чинов. Такие же временные лазареты (по распоряжению Кутузова) — в городах Касимове, Елатьме и Меленках.

За прекрасную организацию госпитального дела в русской армии был награждён орденом св. Анны II степени с бриллиантами. После Отечественной войны основал первый в Москве анатомический театр, провёл ряд реформ в сфере высшего медицинского образования России, боролся с холерой и занимался проектами обустройства земских и городских больниц с обязательными хирургическими кабинетами.

Но в историю Христиан Иванович Лодер вошёл совсем по другому поводу. Он был фанатом долгих пеших прогулок, всячески отстаивал неимоверную пользу «минеральных вод». Сам являясь ходячей рекламой подобного образа жизни, будучи крайне энергичным и подтянутым человеком, никогда в жизни не болевшим.

Так вот, в 1827 году (в возрасте 74-х лет) лейб-медик уже следующего императора Николая I обращается к государю с прошением об отставке «по старости и состоянию здоровья». Царь, прекрасно знакомый с Христианом Ивановичем, вызывает того в Петербург. Приглашает на прогулку после завтрака, через два часа с возмущением заявляет престарелому профессору:

«Помилуйте, сударь! У меня давно сбилось дыхание и отваливаются ноги от вашей манеры гулять! Какая отставка, вы здоровее моих лейб-гвардейцев, Не отпущу!».

Но хитрый доктор Лодер выторговал у императору денег на один прожект, который никак не мог утрясти с московским генерал-губернатором. В 1828 году на Остоженке, около Крымского брода… появилось «Заведение искусственных минеральных вод». Лечение там стоило баснословных денег — 300 рублей! Но после наполеоновских войн русская аристократия была осведомлена о пользе минералки, с большой охотой потянулась «лечиться водами доктора Лодера».

Лечение было необычным, не как на немецких курортах. Прибывшему барину (барыне) служки выдавали огромную полную кружку и… отправляли дальним пешеходным маршрутом вокруг заведения. Постоянно меняя состав «кислых вод», как посуда пустела. К услугам уставших и непривычных к долгим прогулкам на свежем воздухе — были уютные шезлонги с зонтиками, возле которых соляными столбами торчали бравые сотрудники заведения с питейной полезной «добавкой».

Очень скоро ленивые аристократы начали хитрить, приезжая просто посидеть в уютном кресле, посплетничать, попивая мелкими глотками полезные воды, покачивая ножкой под мелодии постоянно играющего духового оркестра. Доктор Лодер взбеленился, настойчиво и учтиво прося «уважаемых господ» всё-таки нарезать круги вокруг заведения, не нарушать курс лечения леностью.

А за всей этой комедией наблюдали многочисленные извозчики, личные кучера да острые на язык московские «лихачи», которые привозили болящую аристократию на «лечение». Само собой, подобное времяпрепровождение считая бестолковщиной, барской блажью и откровенным бездельем. А когда из особняка выскакивал разъярённый доктор Лодер, начиналось настоящее представление.

Бойкий старик ругался, выковыривал «отдохнувших» из шезлонгов и показывал личный пример, как правильно нужно лечиться. Словно гусыня, нарезал круги вокруг парка, подгоняя бодрыми эпитетами гусят-аристократов, семенивших за ним плотной стайкой. С кружками в руках. Народ за оградой потешался невиданному аттракциону, спрашивал стоящих лакеев и извозчиков: «Это что за комедь!?». Сдерживая улыбки, те отвечали:

«Лодер наших бар гоняет!», «Баре за Лодером ходютъ» или «Глянь, Лодера гонють».

Само собой, в пересудах и пересказах на московских рынках фамилию уважаемого немца-доктора исказили на «лодыря». Заклеймив эпитетом любую праздношатающуюся, не желающую занимать более полезным делом публику.

Врёт, аки сивый мерин.

Ну… этот эпитет тоже от деда часто слыхивал. Даже спросил: причём тут седой (сивый) коняга, не имеющий после грубого хирургического вмешательства интереса к противоположному кобыльему полу? Самое ведь спокойное и дисциплинированное животное, как он может врать и кому? Это больше к жеребцам необузданным относится самой разной масти, вечной проблеме любого коневода… Хитры, что аспиды!

Ответ получил странный, казачина-дед махнул рукой и сказал: «Масть нестроевая, негодная. На смотре, как пить дать, соврёт». Понимания в вопросе не прибавилось, к вопросу вернулся в более зрелые годы. Очень захватывающая история вышла…

Итак, самая популярная версия, которую обязательно прочитаете в Тырнете: крылатое народное выражение относится к конкретной личности XIX века. Был в одном из полков русской армии некий офицер с немецкими корнями по фамилии «фон Сиверс-Меринг». В каком полку — не уточняют авторы. Поговаривают, даже до генеральского чина дошёл.

Особенностью и дурной привычкой фон Сиверса было крепко привирать, рассказывать товарищам всякие выдуманные истории и небылицы. Иногда приписывал себе чужие ратные подвиги и заслуги. Офицеры вскоре стали говорить: «врёт как Сиверс-Меринг».

Дальше как дело было, вроде стройно выглядит: сначала фраза была понятна только сослуживцам любителя прихвастнуть, затем получила широкое распространение во всей русской армии. С демобилизованными солдатами — попала в простой народ. А заковыристая немецкая фамилия Сиверса-Меринга стала в обиходе — «сивым мерином».

Неправда. Версия крайне оригинальная и яркая, но есть одна закавыка: выражение «врёт как сивый мерин» было известно русской глубинке…минимум за век до предполагаемого появления самого первого фон Сиверса в наших широтах. Это знатная и героическая дворянская династия из двух независимых ветвей, состоящая из датских, а затем лифлядских и голштинских баронов.

Они начали службу в русской армии и на флоте с 1704 года, выдвинув из своей среды немало генералов, губернаторов и героев всех войн Российской Империи. Последним знаменитым Сиверсом на нашей земле был Яков Яковлевич, генерал-майор Императорской армии, служил после революции даже Красной… расстрелян по «Семёновскому делу» (операция «Весна») в 1930 году.

Так вот. Искать правду стоит не от незаслуженно оболганных баронов Сиверсов, а от слова «сивый». То есть, седой. А слово «мерин» происходит от монгольского «morin» — лошадь. Нехитрым сложением получаем: «сивый мерин» — это преклонных лет коняга, поседевшая от долгих лет честной службы.

Если перенести такую лошадиную масть на человека, как это популярно с самых древних времён… получим убелённого сединами глубокого старика. Который явно поражён деменцией, заговаривается, мало что помнит… вполне способен нести полный бред, выдавая за чистую правду. Проверяется очень легко, столь почтенные животные давно удостаивались народной мудрости:
«Не в том сила, что кобыла сива, а в том, что воду возила».

Дальше идём, проверим другую версию. Почему «сивый мерин» стал синонимом «лживых сведений». Давно известно другое выражение: «ржёт, как сивый мерин». Интеллектуальная дорожка этнографов такая: мерин (выхолощенный жеребец) своим призывным ржанием… обманывает кобыл. Действительно, чудовищная ложь. Особенно когда масть «сивая», говорящая о преклонных годах животного. Враньё в квадрате, фи-фи-фи…

Самое простое, наиболее правдоподобное объяснение. Что именно имел ввиду мой дед. Действительно, сивая масть лошадей (даже молодых) всегда была в крестьянской среде символом крайней глупости, ненадёжности, даже тёмной силы. Поговорка «Сивый жеребец во всё царство ржёт» произносилась перед большой непогодой, когда начинали бить «сухие грозы», чреватые степными и лесными пожарами.

Для поездок на «сивом коне» был специальный заговор, сегодня в искажённом виде сохранился только в белорусском языке:
«Ехала святая прачистая на сивом коне чараз золотой мост; конь споткнувсь, сустав зьвихнувсь; конь устав, сустав на мести став».

Другая, более древняя пословица звучала так: «Сивый жеребец через ворота глядит», переводилась — «Недобрый месяц на небе, быть беде». Весёлая, но злая насмешка выражалась другой:
«Сивый мерин возит что воду, что воеводу».

Поэтому народным предрассудком стало: никогда конём сивой масти не проводить первую борозду на пашне. Обязательно «соврёт», ошибётся, вся работа под «нечистой силой» будет сделана, труды насмарку пойдут. Казаки считали точно так же, не беря в строевые — именно «сивых» по масти лошадей. Вон оно как…

\ с просторов \