…На самом деле, некоторые вещи необходимо видеть своими собственными глазами.




Поэтому главное впечатления от поездки в Севастополь, на фестиваль российской словесности, где, на самом деле, на удивление удалось поднять и обсудить очень важные и для профессии, да и для всей страны в целом проблемы, о которых я обязательно буду писать, — это все-таки сам Крым и живущие в нем люди. Потому как некоторые детали их жизни и их мировоззрения фантастичны просто до самого настоящего изумления.

Так, к примеру, они очень не любят говорить об Украине и «украинстве».

Стесняются.

Морщатся, уводят разговор в сторону.

При этом – это отнюдь не какая-нибудь банальная злость.

Нет.

Нечто совсем иное, куда более глубинное.

Когда на одной из встреч с читателями удалось их все-таки на эту тему хотя бы чуть-чуть разговорить, ответ был настолько парадоксальным, что у меня, простите, чуть челюсть до колен не отвисла.

Привожу дословно, потому как иначе нельзя.

— А нам просто стыдно. Потому что это для вас, там, «на континенте», случившееся было «воссоединением». Для нас это было освобождением от оккупации. А про жизнь на оккупированной территории всегда как-то немного стыдно говорить. По-хорошему надо было листовки клеить, подполье создавать, в партизаны в конце концов уходить. А мы просто жили, и ждали, когда нас наконец освободят. Вот, освободили. Спасибо, конечно, за то, что нас вернули домой. Но все равно все понимают, что лучше бы все-таки это сделать самим. Самим, понимаете?! Потому что, к сожалению, только с освобождением пришло понимание того, что мы все-таки гордый народ. А тут гордиться, собственно, особенно нечем…

Поэтому главное впечатление – Украины, по крайней мере, в Севастополе, для этих людей просто нет.

Украинцы – есть.

А вот Украины – просто не существует, о ней стараются максимальным образом забыть, недобро посматривая даже на машины (их, кстати, очень мало) со старыми украинскими номерами.

Это живое напоминание о том не самом коротком периоде времени, когда эти, очень, кстати, разные люди – от тороватых, жовиальных жителей южного берега, до строгих и даже слегка надменных севастопольцев – где-то обманом, а где-то и по собственной растерянности оказались жителями оккупированных территорий. И, даже, со временем разобравшись для себя в этом до самого конца, не смогли решить этого вопроса самостоятельно.

Поэтому «жизнь под Украиной» — пусть и не безоговорочное, но табу.

И это – очень жесткая позиция.

Даже у местных властей куда более лояльное отношение, например, к украинскому языку, который для Крыма все-таки один из официальных. Но на улицах по-украински вообще никто не говорит, это негласно считается неприличным. Рестораны с блюдами фантастически, кстати, вкусной украинской кухни работают исключительно «под туристов», местные, в большинстве своем, туда просто не ходят.

Не хотят.

Да что там говорить, даже желто-синие дорожные знаки кажутся каким-то неимоверным похабством и настолько дисгармонируют с городом, что на них в буквальном смысле этого слова режет глаз.

Севастополь вообще живет либо куда более отдаленным славным прошлым, либо будущим. Здесь очень хорошо помнят и любят рассказывать о подвиге 35 батареи, например, или об истории древнего Херсонеса. Или о поручике артиллерии Льве Николаевиче Толстом, писавшем в промежутках между боями свои первые «Севастопольские рассказы». А из недавней истории охотно говорят только о референдуме, о российском черноморском флоте, о сокрушительной мощи недавно вернувшегося из Сирии его флагмане крейсере «Москва», на котором мне, кстати, тоже, спасибо организаторам, устроившим встречу с командой, удалось побывать: и мне, когда я об этом рассказывал, даже немного восхищенно завидовали местные. Людей интересует, будет ли развиваться флот, что будет с новыми курортными сезонами, или как можно воссоединить с «материковым» местный литературный процесс, потому как за эти годы культурная ситуация в Крыму и в «большой России» развивались, конечно, очень даже по разному.

И, кстати, не факт, что в «большой России» с этим тоже так уж и хорошо.

Память же – любая – о «периоде оккупации» старательно, достаточно методично и совершенно безжалостно зачищается. И это идет отнюдь «не сверху», «сверху» и без этого и дел, и забот хватает: хозяйство, чего уж там говорить, досталось новым российским властям довольно крепко запущенное. Нет, это, что называется, «живая инициатива снизу» исполняемая с каким-то абсолютно твердокаменным, иногда даже доходящим до смешного, методичным спокойствием.

Помню, к примеру, как мы смеялись зайдя поужинать в один из местных ресторанчиков и встретив там, в меню, «русское сало» и «русские вареники». Хорошо что еще горилку «русской» не назвали, но и украинской тоже не захотели, оставив, как пошутил один из коллег, просто «горилкой без прилагательных».

Разумеется, это через какое-то время пройдет, но когда сейчас украинские власти говорят о «проведении Евровидения в Севастополе» они абсолютно правильно и справедливо обращаются именно к НАТО, потому как такое будет возможно только после небольшой ядерной войны и едва ли не поголовного геноцида по отношению к населению полуострова. И тут есть только одна нестыковка: в этой войне НАТО надо будет еще победить, и будет ли после любого исхода глобальной ядерной катастрофы кому-нибудь дело до Евровидения.

Но у НАТО – еще есть хоть какие-то шансы.

У Украины, даже если бы случилась какая-то фантастическая история, и из Крыма бы ушла Россия, шансов, судя по настроениям жителей самого полуострова, шансов нет вот вообще, думается, никаких.

Дмитрий Лекух