Борьба за Аляску
Сентябрь 1945 года. На причалах владивостокского порта — кромешный ад: грузовики, «виллисы», трактора, пушки, горы тюков и ящиков, толпы пехоты, обрывки команд, мат и бензиновая гарь. 126-й легкий горно-стрелковый корпус в составе трех бригад грузится на транспортные суда. Капитаны пароходов сквозь стекла рубок наблюдают за погрузкой и посматривают на рейд. Там, за сеткой дождя, качаются на зыби размытые силуэты кораблей охранения. Большой — флагмана конвоя, сторожевика-«американца» ЭК-9, и четыре других, поменьше. Осевшие по ватерлинию пароходы «Жан Жорес», «Ломоносов», «Джурма», «Кавказ», «Вторая пятилетка», а за ней и остальные девять отваливают от причала один за другим.
«Вскрыть пакеты. Опечатать радиорубки»
Вышли из Золотого Рога, на мостике флагмана замигал ратьер*: «Следовать за мной. Увеличить ход». Командир конвоя, 30летний капитан-лейтенант Владимир Михайлин спешит: ему ли, участнику фронтовых переходов по Карскому морю, не знать, сколь изменчива погода на Северах.
В январе 1943-го в представлении лейтенанта Михайлина к медали «За отвагу» было сказано: «отлично зная свою специальность, обеспечивал кораблю точное путеисчисление в тяжелых зимних условиях севера». Представление было уважено командующим Беломорской военной флотилией, причем по его приказу медаль «За отвагу» получили лишь 17 человек, а всего за операцию — 67. В начале 1943 года наградами не разбрасывались!
В кампании 1944-го Михайлин прошел 12 тысяч морских миль и был удостоен ордена Отечественной войны 1й степени. Это был офицер большого личного мужества. Когда тральщик подвергся атаке авиации противника, Михайлин лично встал к орудию и повредил неприятельский самолет. А еще в его послужном списке таран немецкой подводной лодки в районе острова Диксон, где ТЩ-110 под его командой вытралил 41 донную магнитно-акустическую мину; за это Михайлин был награжден орденом Красного Знамени…
В сентябре 1945 года выбор пал на этого человека далеко не случайно. Для решения экстраординарной задачи требовались и выдающиеся командиры. Позднее Михайлин вспоминал:
12 сентября 1945 г. меня вызвали в штаб
Тихоокеанского флота. В кабинете командующего находились нарком, адмирал флота Кузнецов, командующий флотом адмирал Юмашев, маршалы Малиновский и Мерецков. За столом в кресле командующего флотом — маршал Василевский. Вид его крайне усталый, напоминавший Кутузова на совете в Филях. Я представился. В этот момент заработал телефон. Юмашев снял трубку и сказал Василевскому: «Поскребышев. Сейчас будете говорить с товарищем Сталиным». Маршал доложил Сталину, что конвой со 126м легким горно-стрелковым корпусом к переходу на Чукотку готов, но есть сомнение в целесообразности такого перехода из-за наступления полярной ночи и отсутствия жилых строений. Взамен предлагается высадить корпус по частям на Курильских островах и Камчатке. Потом долго слушал, что говорил Сталин, изредка отвечал: «Есть!», «Понял». Положил трубку и пояснил: «Сталин сказал, что надо опасаться не полярной ночи и снегов, а Трумэна. Это не Рузвельт. Операцию проводить».
Операцию… Какую, если война с Японией закончилась две недели назад и высадка на Хоккайдо отменена?
Снова на мостике флагмана мигает ратьер: «Вскрыть пакеты. Опечатать радиорубки». В капитанских сейфах лежат засургученные пакеты со строгой надписью «Вскрыть после выхода в море». А про радиорубки капитан-лейтенант Михайлин напоминает не зря: на гражданских судах не все понимают военную тайну, неосторожное слово в эфире может провалить операцию. Береженого бог бережет…
В забитых солдатами и офицерами трюмах — нервное оживление: «Аляску брать идем!» Но пункт назначения во всех пакетах один — бухта Провидения. Приказом Сталина, оформленным постановлением Совнаркома N 2358 от 14 сентября 1945 года, корпусу поставлена задача: «Создать на полуострове Чукотка оборонительные форпосты, прикрыть основные морские базы на побережье Анадырского залива и бухты Провидения, обеспечить с суши их противодесантную оборону...»
Зачем? Еще недавно мы здесь принимали перегоняемые по ленд-лизу самолеты… Сталин что-то предвидит?
Атомная эйфория вчерашних союзников
Похоже, не только Верховный главнокомандующий понимал: атомная бомбардировка Хиросимы и Нагасаки военного смысла не имела. Это предупреждение Советскому Союзу: вам нечего делать на Дальнем Востоке и в Арктике. Вскоре разведка доложит Сталину: план войны против СССР готов — определен перечень из 20 советских городов, на которые предлагается сбросить атомные бомбы. А у берегов Чукотки начали крутиться американские боевые корабли, промеряя фарватеры, как это обычно делается перед высадкой.
В небе над Анадырем и бухтой Провидения зачастили самолеты-разведчики с Аляски, где — об этом неосторожно пишет тамошняя пресса! — проверяется пригодность вооружений к действиям в арктических условиях. Эти бесхитростные заметки убедительнее даже ястребиной риторики американского президента Трумэна: «Наши соглашения с Советским Союзом до сих пор являли собой движение в одну сторону, и такое движение не может продолжаться; это следует решить сейчас или никогда». И красноречивее хамских заявлений заместителя министра иностранных дел Великобритании сэра Александера Кадогана, еще недавно называвшего Сталина «великим человеком»; теперь он говорит о русских: «Как можно работать с этими животными? Мы должны стоять „у своих орудий“… Нужно прекратить умиротворение красных до того, как станет поздно». Атомная эйфория кружит головы вчерашним союзникам. С бомбой Америка непобедима, теперь она диктует условия.
Потому и диспозиция для Советского Союза предельно понятна: потерять Чукотку — это и Камчатку не удержать. Да и весь Дальний Восток — тоже. Потому так стремительно разрабатывалась операция советским командованием. Потому в такой спешке десять тысяч мужчин в серых шинелях высаживались на густо припорошенные снегом скалы бухты Провидения.
«Страшная зима была, ужасная...»
Выгрузка — бегом-бегом: кораблям надо успеть вернуться — иначе бухту забьет льдом и придется здесь зимовать. Первая бригада остается в гавани Эмма. Вторая «садится» в поселке Урелики. Третьей надлежит прикрыть Анадырь. В считаные недели безжизненное, дикое место должно превратиться в мощный укрепрайон. Вершины сопок займут зенитные батареи, вдоль береговой полосы разместится полевая артиллерия, в укромных логах спрячутся танки. К многочисленным огневым точкам надо провести дороги, в землю вогнать склады боеприпасов и резервуары с горючим. Офицеры и солдаты кайлят скалу и неотличимую от нее промерзлую землю, роют окопы, котлованы для огневых точек и позиций, норы-землянки, ставят палатки…
Как они там, на краю света, жили в палатках при морозах до минус 60, когда даже дышать тяжело (пар от дыхания превращается в льдинки и забивает нос) — отдельный мужской разговор…
Жившим в Уреликах повезло больше: солдаты выстраивались шестикилометровой цепочкой от пирса, куда с транспорта свалили уголь, до поселка и передавали рюкзаки с углем из рук в руки…
Только в 1948 году сюда стали завозить пароходами лес для казарм и прочий строительный материал. И уже через год первопроходцы жили в казармах, построенных своими руками. А корпус развернулся в 14-ю ударную армию специального назначения, в составе которой уже числились 116-я, 117-я и 121-я стрелковые дивизии. Были у нее и свои самолеты: переброшенные с Камчатки истребители и бомбардировщики образовали 95-ю смешанную авиадивизию. Штаб армии получил подробные оперативные топографические карты Аляски, Канады и Тихоокеанского побережья США. Причем замечательного качества: с обозначенными даже небольшими фермами и бродами на крохотных речушках.
«Нам бы только за бережок Аляски зацепиться...»
17 июля 1948 года командармом — сразу после окончания академии — назначат Героя Советского Союза генерал-лейтенанта Николая Олешева. Кавалера четырех полководческих орденов: Суворова II степени, Кутузова II степени (дважды), Богдана Хмельницкого II степени. Мало кто из военачальников его ранга мог похвастаться таким набором наград. О его личном мужестве на фронтах Великой Отечественной войны ходили легенды. А на последней, советско-японской, именно войска Олешева «перепрыгнули» Хинганский хребет и за 15 дней прошли почти тысячу километров, свалившись как снег на голову японцев.
И командарм Олешев, и флагман чукотского конвоя капитан-лейтенант Михайлин были людьми, способными точно и четко действовать в любой нештатной ситуации. О таких писал в повести «Затяжной выстрел» Анатолий Азольский:
«Лейтенант Манцев — человек, созданный для боя. Еще точнее, для первого часа войны, а именно тогда понадобятся люди, способные принять непредсказуемо верные решения. Мне он тоже не нравится — Манцев. Но не о себе надо думать. О противнике. Ему Манцев не будет нравиться еще больше...».
На Чукотку сознательно отправляли офицеров и генералов, которые не всегда нравились начальству, но всегда были готовы взять на себя ответственность на открытие огня в первый час войны. А готовились именно к ней.
Марш-бросок через Берингов пролив
У командарма-14 не было времени на раскачку: возле берегов Аляски и Чукотки шли непрерывные военные маневры американцев. У Владимира Богомолова в незавершенной книге «Жизнь моя, иль ты приснилась мне...» читаем:
«Разведывательные американские самолеты стали регулярно появляться над расположением нашей бригады. Броневые орудийные башни кораблей разворачивались в нашу сторону, спускались катера, полные вооруженных матросов. Все это было явным вызовом — в бригаде каждый раз объявлялась боевая тревога. С весны сорок шестого мне снились кошмарные сны: вооруженные до зубов американские солдаты в меховых комбинезонах на джипах, „доджах“ и бронетранспортерах катили по снегу через пролив… лезли, перли на нашу территорию».
Генерал-лейтенант Олешев отчетливо понимал свою задачу: в случае нападения США на Советский Союз высадиться на Аляске и нанести ответный удар. Потому в обиходе 14-ю армию называли десантной или армией вторжения. А солдаты помимо обороны отрабатывали длительные марши: ширина Берингова пролива всего-то 86 километров!
«В декабре, — вспоминал один из офицеров, — полк выступил в тренировочный поход в сторону островов Ратманова, где между нашим клочком суши (Большим Диомидом) и американской скалой (Малым Диомидом) было всего семь километров Берингова пролива. Гремели на расширенных гусеницах самоходки, рычали натужно трактора, волоча за собой на деревянных санях пушки, а мы — лыж в армию не завезли — шли пешком. Шли ночью и днем, рядом весело бежало несколько штабных собачьих упряжек с документацией. Самой желанной для нас была команда: „Стой, привал!“. Пехота тут же валилась на наст, мгновенно засыпая, чтобы через 10 минут вновь брести в сторону англо-американских империалистов. Палаток с собой не брали. Через полсотни километров, выстроившись в боевые порядки и изобразив стрельбу в сторону врага, пошли обратно».
Солдаты и офицеры с россыпью наград на гимнастерках и двумя войнами за плечами готовы были к броску через пролив. Пешком — за два дня, а на технике — мухой! Нам бы только за бережок зацепиться… А уж там по шоссе через Канаду — до самого Вашингтона, всего-то три тысячи верст. При поддержке авиации, при снабжении по железной дороге, при нашем-то боевом настрое! Нам бы только за бережок…
Ответный план «Корыто»
Но не дремал и противник. Даже эскимосов он посылал через пролив на разведку.
ОСОБАЯ ПАПКА
Совершенно секретно
Экз. единств.
14 февраля 1948 г. В течение 1947 г. Министерство внутренних дел СССР докладывало, что на участке 110-го пограничного отряда МВД, расположенного на Чукотском полуострове, возросла активность американской авиации и морского флота.
Организованным наблюдением за поведением эскимосов, прибывших с Аляски, было установлено, что американцы стараются использовать этих эскимосов для сбора разведывательных данных о положении на Чукотке. Если в прошлые годы с американской стороны обычно приходили эскимосы — старики и женщины, в большинстве случаев имевшие на нашей территории бытовые и родственные связи, то в 1947 г. этих категорий эскимосов не было, а в основном к советским эскимосам «в гости» прибывали мужчины в возрасте от 20 до 35 лет, как правило, не имеющие родственных связей в нашей стране.
Американские эскимосы в процессе общения с советскими эскимосами стараются получить путем расспросов данные о наличии на Чукотке советских войск, государственных учреждений, о состоянии экономики, военном строительстве и настроении населения.
На основании изложенного МВД СССР считает установленным, что за последнее время на Аляске проводятся военно-подготовительные мероприятия для дислокации сухопутных войск, авиации и морского флота. Кроме того, ведется воздушная и морская разведка Чукотского моря, Берингова пролива и побережья Чукотского полуострова. Пограничными войсками МВД СССР проведен ряд мероприятий по усилению наблюдения за побережьем Аляски. В этих целях увеличено количество пограничных, наблюдательных постов, которые оснащены необходимыми средствами наблюдения. Кроме того, начальнику 110-го пограничного отряда даны указания о подготовке для посылки на Аляску в разведывательных целях в 1948 году нескольких квалифицированных агентов из числа эскимосов.
Министр внутренних дел СССР С. Круглов
Число шпионов и диверсантов, разоблаченных на советско-американской границе, по сравнению с довоенным временем возросло в 1,5 — 2 раза. Участились случаи нарушения Государственной границы американскими судами — якобы для браконьерского лова рыбы и морского зверя американскими судами. Активизировалась техническая разведка морского побережья и Северного морского пути. А директор ФБР Эдгар Гувер в начале 50х годов разработал план на случай военного вторжения Советского Союза на Аляску.
План получил название «Корыто» и просуществовал с 1951 по 1959 год. В нем рассматривался единственный вариант действий Советской армии — атака с воздуха и высадка десанта. Поэтому на Аляске создавалась сеть тайных агентов. В случае начала войны они должны было пробираться к тайникам с запасами еды, воды, теплой одежды и аппаратуры. И оттуда передавать американским службам данные о дислокации и перемещении советских войск.
На случай больших потерь агентуры были подготовлены резервные группы, которые должны были попасть на территорию штата Аляска с воздуха. Вербовались разные категорий людей: судьи, врачи, почтальоны, охотники, рыбаки. Их учили шифровке-дешифровке, работе с радио и прыжкам с парашютом. Причем коренных жителей — эскимосов, алеутов и индейцев — вербовали с осторожностью. В плане отмечалось: «Избегать ввиду их склонности к злоупотреблению спиртными напитками и безразличия к законным властям и политическим системам… Их заботит прежде всего выживание, и они будут лояльны любой установившейся власти».
Завербованным платили по три тысячи долларов в год (сегодня это 30 000 долларов). После начала войны оплату планировалось увеличить вдвое.
А потом появились ракеты...
В августе 1949 года у нас появилась своя атомная бомба и одновременно средство ее доставки — бомбер Ту-4, копия американского B-29 «Суперкрепость». Того самого, что бомбил Хиросиму и Нагасаки. И 14я армия начинает строить аэродромы подскока для Ту-4 (его дальность всего 5100 км) на базе площадок, оставшихся от авиатрассы «АлСиб» (Аляска-Сибирь, по которой перегоняли ленд-лизовские «аэрокобры», «бостоны» и «митчеллы»).
Сколько же их было построено в 50х! Вот только основные вдоль побережья: Мурманск, Оленья, Сафоново, Архангельск, Амдерма, Воркута, Диксон, Норильск, Игарка, Дудинка, Хатанга, Тикси, Чокурдах, Черский, Нижнеянск, Певек, мыс Шмидта, Анадырь… Именно с них взлетали на перехват американских разведчиков «мигари» и «сушки», на них до 500 раз в год садились для дозаправки гиганты-«стратеги». Но в 90-е мы вдруг уверовали, что никому до нашей Арктики дела нет. На аэродромы пришла разруха. Последний пример — Тикси: забросили аэродром и заполярный город едва не умер.
А еще на Чукотке в конце 50-х прямо в сопке была построена ядерно-техническая база. От двухкилометровой подковы тоннеля рельсы узкоколейки уходят в бетонированные залы высотой с трехэтажный дом и площадью в половину футбольного поля. Каждый зал отделен стальными сейфовыми дверями толщиной четверть метра. Сам тоннель в нескольких местах перекрывается 80тонными воротами, которые выдерживают ядерный взрыв. Сделано на века! В свое время на обслуживание и прикрытие этого хозяйства была поставлена целая дивизия. Но научно-технический прогресс стремительно менял стратегию и тактику современной войны. И роль «армии вторжения», ставшей мощным сдерживающим фактором в послевоенное десятилетие, неуклонно снижалась.
К тому же денег на грандиозные стройки стране, поднимавшейся из руин, не хватало. Сразу после смерти Сталина постановление Совмина СССР «Об изменении строительной программы 1953 года» подтвердило эту реальность: «Прекратить строительство следующих объектов: п. 1.б) — железная дорога Чум-Салехард-Игарка, судоремонтные мастерские, порт и поселок в районе Игарки; п.4.а) — прекратить комплектование двух дорожно-строительных дивизий, на которые возложено выполнение работ по строительству железной дороги Петропавловск-Камчатский-Усть-Большерецк и автомобильной дороги Усть-Большерецк-Озерновский; расформировать дорожные военно-строительные части для выполнения работ по строительству дорог на Кольском полуострове, в Архангельской области и на побережье Балтийского моря».
А ведь был начат еще и тоннель на Сахалин под Татарским проливом…
К 1957 году большая часть 14-й армии была выведена на «большую землю». На смену бомбардировщикам шли ракеты…
Наша отечественная конкиста — драматическая история освоения русских Северов и битвы за российскую Арктику — всего лишь страничка славной истории нашей Родины. Из которой не вычеркнуть ни сталинских военных строителей, ни тех, кто задолго до них начинал осваивать русские окраины и торить путь к Тихому океану.
Безымянные новгородские ушкуйники, Ермак Тимофеевич, Дежнев, Хабаров, Атласов, Великая Северная экспедиция, впервые описавшие Таймыр братья Лаптевы, открывший самый северный мыс Евразии Челюскин, гидрографы Литке, Толль, Русанов, военные моряки и летчики, просто строители, рабочие, заключенные сталинских лагерей… Да всех и не перечислить.
Имена некоторых остались на карте наравне с именами царственных особ: море Лаптевых, пролив Вилькицкого, берег Прончищевых (наши полярные Петр и Феврония)… Имена всех других, как говорится, «ты, Господи, ведаешь».
Они смотрят на нас из своего далекого далека: ребята, помните, это наша земля!
«Вскрыть пакеты. Опечатать радиорубки»
Вышли из Золотого Рога, на мостике флагмана замигал ратьер*: «Следовать за мной. Увеличить ход». Командир конвоя, 30летний капитан-лейтенант Владимир Михайлин спешит: ему ли, участнику фронтовых переходов по Карскому морю, не знать, сколь изменчива погода на Северах.
В январе 1943-го в представлении лейтенанта Михайлина к медали «За отвагу» было сказано: «отлично зная свою специальность, обеспечивал кораблю точное путеисчисление в тяжелых зимних условиях севера». Представление было уважено командующим Беломорской военной флотилией, причем по его приказу медаль «За отвагу» получили лишь 17 человек, а всего за операцию — 67. В начале 1943 года наградами не разбрасывались!
В кампании 1944-го Михайлин прошел 12 тысяч морских миль и был удостоен ордена Отечественной войны 1й степени. Это был офицер большого личного мужества. Когда тральщик подвергся атаке авиации противника, Михайлин лично встал к орудию и повредил неприятельский самолет. А еще в его послужном списке таран немецкой подводной лодки в районе острова Диксон, где ТЩ-110 под его командой вытралил 41 донную магнитно-акустическую мину; за это Михайлин был награжден орденом Красного Знамени…
В сентябре 1945 года выбор пал на этого человека далеко не случайно. Для решения экстраординарной задачи требовались и выдающиеся командиры. Позднее Михайлин вспоминал:
12 сентября 1945 г. меня вызвали в штаб
Тихоокеанского флота. В кабинете командующего находились нарком, адмирал флота Кузнецов, командующий флотом адмирал Юмашев, маршалы Малиновский и Мерецков. За столом в кресле командующего флотом — маршал Василевский. Вид его крайне усталый, напоминавший Кутузова на совете в Филях. Я представился. В этот момент заработал телефон. Юмашев снял трубку и сказал Василевскому: «Поскребышев. Сейчас будете говорить с товарищем Сталиным». Маршал доложил Сталину, что конвой со 126м легким горно-стрелковым корпусом к переходу на Чукотку готов, но есть сомнение в целесообразности такого перехода из-за наступления полярной ночи и отсутствия жилых строений. Взамен предлагается высадить корпус по частям на Курильских островах и Камчатке. Потом долго слушал, что говорил Сталин, изредка отвечал: «Есть!», «Понял». Положил трубку и пояснил: «Сталин сказал, что надо опасаться не полярной ночи и снегов, а Трумэна. Это не Рузвельт. Операцию проводить».
Операцию… Какую, если война с Японией закончилась две недели назад и высадка на Хоккайдо отменена?
Снова на мостике флагмана мигает ратьер: «Вскрыть пакеты. Опечатать радиорубки». В капитанских сейфах лежат засургученные пакеты со строгой надписью «Вскрыть после выхода в море». А про радиорубки капитан-лейтенант Михайлин напоминает не зря: на гражданских судах не все понимают военную тайну, неосторожное слово в эфире может провалить операцию. Береженого бог бережет…
В забитых солдатами и офицерами трюмах — нервное оживление: «Аляску брать идем!» Но пункт назначения во всех пакетах один — бухта Провидения. Приказом Сталина, оформленным постановлением Совнаркома N 2358 от 14 сентября 1945 года, корпусу поставлена задача: «Создать на полуострове Чукотка оборонительные форпосты, прикрыть основные морские базы на побережье Анадырского залива и бухты Провидения, обеспечить с суши их противодесантную оборону...»
Зачем? Еще недавно мы здесь принимали перегоняемые по ленд-лизу самолеты… Сталин что-то предвидит?
Атомная эйфория вчерашних союзников
Похоже, не только Верховный главнокомандующий понимал: атомная бомбардировка Хиросимы и Нагасаки военного смысла не имела. Это предупреждение Советскому Союзу: вам нечего делать на Дальнем Востоке и в Арктике. Вскоре разведка доложит Сталину: план войны против СССР готов — определен перечень из 20 советских городов, на которые предлагается сбросить атомные бомбы. А у берегов Чукотки начали крутиться американские боевые корабли, промеряя фарватеры, как это обычно делается перед высадкой.
В небе над Анадырем и бухтой Провидения зачастили самолеты-разведчики с Аляски, где — об этом неосторожно пишет тамошняя пресса! — проверяется пригодность вооружений к действиям в арктических условиях. Эти бесхитростные заметки убедительнее даже ястребиной риторики американского президента Трумэна: «Наши соглашения с Советским Союзом до сих пор являли собой движение в одну сторону, и такое движение не может продолжаться; это следует решить сейчас или никогда». И красноречивее хамских заявлений заместителя министра иностранных дел Великобритании сэра Александера Кадогана, еще недавно называвшего Сталина «великим человеком»; теперь он говорит о русских: «Как можно работать с этими животными? Мы должны стоять „у своих орудий“… Нужно прекратить умиротворение красных до того, как станет поздно». Атомная эйфория кружит головы вчерашним союзникам. С бомбой Америка непобедима, теперь она диктует условия.
Потому и диспозиция для Советского Союза предельно понятна: потерять Чукотку — это и Камчатку не удержать. Да и весь Дальний Восток — тоже. Потому так стремительно разрабатывалась операция советским командованием. Потому в такой спешке десять тысяч мужчин в серых шинелях высаживались на густо припорошенные снегом скалы бухты Провидения.
«Страшная зима была, ужасная...»
Выгрузка — бегом-бегом: кораблям надо успеть вернуться — иначе бухту забьет льдом и придется здесь зимовать. Первая бригада остается в гавани Эмма. Вторая «садится» в поселке Урелики. Третьей надлежит прикрыть Анадырь. В считаные недели безжизненное, дикое место должно превратиться в мощный укрепрайон. Вершины сопок займут зенитные батареи, вдоль береговой полосы разместится полевая артиллерия, в укромных логах спрячутся танки. К многочисленным огневым точкам надо провести дороги, в землю вогнать склады боеприпасов и резервуары с горючим. Офицеры и солдаты кайлят скалу и неотличимую от нее промерзлую землю, роют окопы, котлованы для огневых точек и позиций, норы-землянки, ставят палатки…
Как они там, на краю света, жили в палатках при морозах до минус 60, когда даже дышать тяжело (пар от дыхания превращается в льдинки и забивает нос) — отдельный мужской разговор…
Жившим в Уреликах повезло больше: солдаты выстраивались шестикилометровой цепочкой от пирса, куда с транспорта свалили уголь, до поселка и передавали рюкзаки с углем из рук в руки…
Только в 1948 году сюда стали завозить пароходами лес для казарм и прочий строительный материал. И уже через год первопроходцы жили в казармах, построенных своими руками. А корпус развернулся в 14-ю ударную армию специального назначения, в составе которой уже числились 116-я, 117-я и 121-я стрелковые дивизии. Были у нее и свои самолеты: переброшенные с Камчатки истребители и бомбардировщики образовали 95-ю смешанную авиадивизию. Штаб армии получил подробные оперативные топографические карты Аляски, Канады и Тихоокеанского побережья США. Причем замечательного качества: с обозначенными даже небольшими фермами и бродами на крохотных речушках.
«Нам бы только за бережок Аляски зацепиться...»
17 июля 1948 года командармом — сразу после окончания академии — назначат Героя Советского Союза генерал-лейтенанта Николая Олешева. Кавалера четырех полководческих орденов: Суворова II степени, Кутузова II степени (дважды), Богдана Хмельницкого II степени. Мало кто из военачальников его ранга мог похвастаться таким набором наград. О его личном мужестве на фронтах Великой Отечественной войны ходили легенды. А на последней, советско-японской, именно войска Олешева «перепрыгнули» Хинганский хребет и за 15 дней прошли почти тысячу километров, свалившись как снег на голову японцев.
И командарм Олешев, и флагман чукотского конвоя капитан-лейтенант Михайлин были людьми, способными точно и четко действовать в любой нештатной ситуации. О таких писал в повести «Затяжной выстрел» Анатолий Азольский:
«Лейтенант Манцев — человек, созданный для боя. Еще точнее, для первого часа войны, а именно тогда понадобятся люди, способные принять непредсказуемо верные решения. Мне он тоже не нравится — Манцев. Но не о себе надо думать. О противнике. Ему Манцев не будет нравиться еще больше...».
На Чукотку сознательно отправляли офицеров и генералов, которые не всегда нравились начальству, но всегда были готовы взять на себя ответственность на открытие огня в первый час войны. А готовились именно к ней.
Марш-бросок через Берингов пролив
У командарма-14 не было времени на раскачку: возле берегов Аляски и Чукотки шли непрерывные военные маневры американцев. У Владимира Богомолова в незавершенной книге «Жизнь моя, иль ты приснилась мне...» читаем:
«Разведывательные американские самолеты стали регулярно появляться над расположением нашей бригады. Броневые орудийные башни кораблей разворачивались в нашу сторону, спускались катера, полные вооруженных матросов. Все это было явным вызовом — в бригаде каждый раз объявлялась боевая тревога. С весны сорок шестого мне снились кошмарные сны: вооруженные до зубов американские солдаты в меховых комбинезонах на джипах, „доджах“ и бронетранспортерах катили по снегу через пролив… лезли, перли на нашу территорию».
Генерал-лейтенант Олешев отчетливо понимал свою задачу: в случае нападения США на Советский Союз высадиться на Аляске и нанести ответный удар. Потому в обиходе 14-ю армию называли десантной или армией вторжения. А солдаты помимо обороны отрабатывали длительные марши: ширина Берингова пролива всего-то 86 километров!
«В декабре, — вспоминал один из офицеров, — полк выступил в тренировочный поход в сторону островов Ратманова, где между нашим клочком суши (Большим Диомидом) и американской скалой (Малым Диомидом) было всего семь километров Берингова пролива. Гремели на расширенных гусеницах самоходки, рычали натужно трактора, волоча за собой на деревянных санях пушки, а мы — лыж в армию не завезли — шли пешком. Шли ночью и днем, рядом весело бежало несколько штабных собачьих упряжек с документацией. Самой желанной для нас была команда: „Стой, привал!“. Пехота тут же валилась на наст, мгновенно засыпая, чтобы через 10 минут вновь брести в сторону англо-американских империалистов. Палаток с собой не брали. Через полсотни километров, выстроившись в боевые порядки и изобразив стрельбу в сторону врага, пошли обратно».
Солдаты и офицеры с россыпью наград на гимнастерках и двумя войнами за плечами готовы были к броску через пролив. Пешком — за два дня, а на технике — мухой! Нам бы только за бережок зацепиться… А уж там по шоссе через Канаду — до самого Вашингтона, всего-то три тысячи верст. При поддержке авиации, при снабжении по железной дороге, при нашем-то боевом настрое! Нам бы только за бережок…
Ответный план «Корыто»
Но не дремал и противник. Даже эскимосов он посылал через пролив на разведку.
ОСОБАЯ ПАПКА
Совершенно секретно
Экз. единств.
14 февраля 1948 г. В течение 1947 г. Министерство внутренних дел СССР докладывало, что на участке 110-го пограничного отряда МВД, расположенного на Чукотском полуострове, возросла активность американской авиации и морского флота.
Организованным наблюдением за поведением эскимосов, прибывших с Аляски, было установлено, что американцы стараются использовать этих эскимосов для сбора разведывательных данных о положении на Чукотке. Если в прошлые годы с американской стороны обычно приходили эскимосы — старики и женщины, в большинстве случаев имевшие на нашей территории бытовые и родственные связи, то в 1947 г. этих категорий эскимосов не было, а в основном к советским эскимосам «в гости» прибывали мужчины в возрасте от 20 до 35 лет, как правило, не имеющие родственных связей в нашей стране.
Американские эскимосы в процессе общения с советскими эскимосами стараются получить путем расспросов данные о наличии на Чукотке советских войск, государственных учреждений, о состоянии экономики, военном строительстве и настроении населения.
На основании изложенного МВД СССР считает установленным, что за последнее время на Аляске проводятся военно-подготовительные мероприятия для дислокации сухопутных войск, авиации и морского флота. Кроме того, ведется воздушная и морская разведка Чукотского моря, Берингова пролива и побережья Чукотского полуострова. Пограничными войсками МВД СССР проведен ряд мероприятий по усилению наблюдения за побережьем Аляски. В этих целях увеличено количество пограничных, наблюдательных постов, которые оснащены необходимыми средствами наблюдения. Кроме того, начальнику 110-го пограничного отряда даны указания о подготовке для посылки на Аляску в разведывательных целях в 1948 году нескольких квалифицированных агентов из числа эскимосов.
Министр внутренних дел СССР С. Круглов
Число шпионов и диверсантов, разоблаченных на советско-американской границе, по сравнению с довоенным временем возросло в 1,5 — 2 раза. Участились случаи нарушения Государственной границы американскими судами — якобы для браконьерского лова рыбы и морского зверя американскими судами. Активизировалась техническая разведка морского побережья и Северного морского пути. А директор ФБР Эдгар Гувер в начале 50х годов разработал план на случай военного вторжения Советского Союза на Аляску.
План получил название «Корыто» и просуществовал с 1951 по 1959 год. В нем рассматривался единственный вариант действий Советской армии — атака с воздуха и высадка десанта. Поэтому на Аляске создавалась сеть тайных агентов. В случае начала войны они должны было пробираться к тайникам с запасами еды, воды, теплой одежды и аппаратуры. И оттуда передавать американским службам данные о дислокации и перемещении советских войск.
На случай больших потерь агентуры были подготовлены резервные группы, которые должны были попасть на территорию штата Аляска с воздуха. Вербовались разные категорий людей: судьи, врачи, почтальоны, охотники, рыбаки. Их учили шифровке-дешифровке, работе с радио и прыжкам с парашютом. Причем коренных жителей — эскимосов, алеутов и индейцев — вербовали с осторожностью. В плане отмечалось: «Избегать ввиду их склонности к злоупотреблению спиртными напитками и безразличия к законным властям и политическим системам… Их заботит прежде всего выживание, и они будут лояльны любой установившейся власти».
Завербованным платили по три тысячи долларов в год (сегодня это 30 000 долларов). После начала войны оплату планировалось увеличить вдвое.
А потом появились ракеты...
В августе 1949 года у нас появилась своя атомная бомба и одновременно средство ее доставки — бомбер Ту-4, копия американского B-29 «Суперкрепость». Того самого, что бомбил Хиросиму и Нагасаки. И 14я армия начинает строить аэродромы подскока для Ту-4 (его дальность всего 5100 км) на базе площадок, оставшихся от авиатрассы «АлСиб» (Аляска-Сибирь, по которой перегоняли ленд-лизовские «аэрокобры», «бостоны» и «митчеллы»).
Сколько же их было построено в 50х! Вот только основные вдоль побережья: Мурманск, Оленья, Сафоново, Архангельск, Амдерма, Воркута, Диксон, Норильск, Игарка, Дудинка, Хатанга, Тикси, Чокурдах, Черский, Нижнеянск, Певек, мыс Шмидта, Анадырь… Именно с них взлетали на перехват американских разведчиков «мигари» и «сушки», на них до 500 раз в год садились для дозаправки гиганты-«стратеги». Но в 90-е мы вдруг уверовали, что никому до нашей Арктики дела нет. На аэродромы пришла разруха. Последний пример — Тикси: забросили аэродром и заполярный город едва не умер.
А еще на Чукотке в конце 50-х прямо в сопке была построена ядерно-техническая база. От двухкилометровой подковы тоннеля рельсы узкоколейки уходят в бетонированные залы высотой с трехэтажный дом и площадью в половину футбольного поля. Каждый зал отделен стальными сейфовыми дверями толщиной четверть метра. Сам тоннель в нескольких местах перекрывается 80тонными воротами, которые выдерживают ядерный взрыв. Сделано на века! В свое время на обслуживание и прикрытие этого хозяйства была поставлена целая дивизия. Но научно-технический прогресс стремительно менял стратегию и тактику современной войны. И роль «армии вторжения», ставшей мощным сдерживающим фактором в послевоенное десятилетие, неуклонно снижалась.
К тому же денег на грандиозные стройки стране, поднимавшейся из руин, не хватало. Сразу после смерти Сталина постановление Совмина СССР «Об изменении строительной программы 1953 года» подтвердило эту реальность: «Прекратить строительство следующих объектов: п. 1.б) — железная дорога Чум-Салехард-Игарка, судоремонтные мастерские, порт и поселок в районе Игарки; п.4.а) — прекратить комплектование двух дорожно-строительных дивизий, на которые возложено выполнение работ по строительству железной дороги Петропавловск-Камчатский-Усть-Большерецк и автомобильной дороги Усть-Большерецк-Озерновский; расформировать дорожные военно-строительные части для выполнения работ по строительству дорог на Кольском полуострове, в Архангельской области и на побережье Балтийского моря».
А ведь был начат еще и тоннель на Сахалин под Татарским проливом…
К 1957 году большая часть 14-й армии была выведена на «большую землю». На смену бомбардировщикам шли ракеты…
Наша отечественная конкиста — драматическая история освоения русских Северов и битвы за российскую Арктику — всего лишь страничка славной истории нашей Родины. Из которой не вычеркнуть ни сталинских военных строителей, ни тех, кто задолго до них начинал осваивать русские окраины и торить путь к Тихому океану.
Безымянные новгородские ушкуйники, Ермак Тимофеевич, Дежнев, Хабаров, Атласов, Великая Северная экспедиция, впервые описавшие Таймыр братья Лаптевы, открывший самый северный мыс Евразии Челюскин, гидрографы Литке, Толль, Русанов, военные моряки и летчики, просто строители, рабочие, заключенные сталинских лагерей… Да всех и не перечислить.
Имена некоторых остались на карте наравне с именами царственных особ: море Лаптевых, пролив Вилькицкого, берег Прончищевых (наши полярные Петр и Феврония)… Имена всех других, как говорится, «ты, Господи, ведаешь».
Они смотрят на нас из своего далекого далека: ребята, помните, это наша земля!
0 комментариев
Вставка изображения
Оставить комментарий