Всё самое смешное с просторов интернета
Таракан - друг семьи
Анекдоты на сегодня:-)
В споре настоящего мужчины и настоящей женщины всегда побеждает тот, кто первый заплачет.
***
Плохо, когда курица перебегает дорогу. Ещё хуже, когда она при этом болтает по мобильнику.
***
Мужчина ревнует к прошлому, женщина – к настоящему, а Пенсионный фонд – к будущему.
***
Влюблённость – это когда вы любите в женщине только некоторые части её тела.
***
Когда академик Павлов включает свет – у собаки течет слюна, а когда выключает – у жены болит голова.
***
Когда из интернета можно будет скачать конфеты, пиво и теток, вот тогда и поговорим об интернет-зависимости. А пока это только чушь и миф…
***
Не откладывай на завтра, откладывай на вчера – вчера точно не наступит.
***
Для того чтобы Россия зажила, необходимо вырастить подорожник площадью 17 075 400 кв. км – и аккуратно наложить на территорию государства.
***
Вот встречаешься ты первый раз с девушкой и говоришь ей, какой же дурак был парень, который тебя потерял, а потом проходит время и ты понимаешь, что дурак не тот парень…
***
– Тебе понравились Гавайи?
– Нет. Я думал, все будут ходить в юбках из листьев и со скорлупой кокоса на голове. А я там один был такой.
***
– Ну, Стёп, ты же знаешь, что всегда в разводе виноваты оба…
– Ага, она и её мать.
***
Мой кот на втором году службы стал строить из себя крутого деда и заставлять меня мыть его горшок тщательней…
***
Новое платье действует на женщину как четыре стопки водки на мужчину! В голове лёгкость, головокружение и жутко хочется секса!
***
– Мужчина, что вы так на меня уставились? Хватит уже, вы же меня взглядом раздеваете!
– Что вы, что вы… Вы уже одеваетесь, а я курю…
***
А я работаю в магазине обоев. И за слово «аляпистые» уже хочется лицо набить.
***
В видеорегистраторах очень не хватает функции «отправить на уоutubе».
***
На самом деле первым закон тяготения открыл малайский учёный, но его убило кокосом…
***
Чтобы не признавать свою халатность, врачи утверждали, что пациент умер, потому что не отправил сообщение десяти друзьям и прервал цепочку…
***
Лучший способ прослыть милым и тактичным человеком – это одалживать деньги направо и налево, не требуя потом возврата долгов.
***
Если вы не знаете, как без бутылки отдыхать, однажды можете узнать, как за бутылку работать.
***
Бойкот женщины невозможен в принципе – как только вы перестаете с ней разговаривать, она решает, что вы начали её слушать.
***
Если остановивший вас гаишник к вам бежит, а не идёт как обычно, значит, ему не просто нужны деньги, а они ему нужны срочно.
***
Ваша анкета будет пользоваться бешеной популярностью на сайте знакомств, если в ней будет только одно слово – «Спонсор».
***
– Дорогой, ты хоть помнишь, какой сегодня день?
– Конечно, дорогая! Сегодня несколько лет с тех пор, как мы с тобой чего-то там…
***
Урок ОБЖ. Учительница:
– Важно знать правила безопасности и как вести себя на природе. Вчера в лесу я увидела гадюку, и она меня не укусила, а всё потому, что…
Вовочка с задней парты:
– Потому что они своих не трогают!
***
Заначка в ХХI веке: мужик в очереди в супермаркете на кассе, оплачивая молоко и хлеб, протягивает одну карточку, потом пододвигает к кассирше бутылку пива – и протягивает уже другую карточку…
***
Сотрудница фирмы помогает трудоустроиться подруге и инструктирует её перед собеседованием у директора:
– Запомни, как только он скажет: «Я должен внимательно изучить штатное расписание» – ты должна пересесть на диван…
***
В соцсети:
– Почему ты меня из друзей удалила?
– Потому что ты меня бесишь!
– А ничего что мы женаты?!
***
Проведя приятный вечер за выпивкой, двое договариваются встретиться через десять лет в том же баре и в то же самое время. Спустя десять лет один из них входит в бар, осматривается и видит у стойки своего приятеля. Он горячо жмёт ему руку и радостно кричит:
– Когда мы уходили, я и не думал, что ты вернешься!
Тот поднимает глаза, тупо смотрит на собеседника и, чуть покачнувшись, спрашивает:
– А кто, собственно, уходил?
***
Жил-был программист. И было у него два сына – Антон и Неантон.
***
Нельзя считать себя достаточно взрослым, если у тебя школьные фотографии – цифровые.
***
Если обустройство квартиры начинается с Интернета – оно на нём и заканчивается!
***
Когда человек устаёт бороться – он делает вид, что помудрел.
***
Найдены кости мальчика, воспитанного волками…
***
68 – это то же самое, что 69, но когда не встал.
***
Когда же уже кончится эта сраная зима и начнётся эта сраная весна…
***
Кризисное новшество: на работе, вместо премий, начали выдавать бонусы – обещания не сокращать в ближайшее время.
***
Чем ленивее человек, тем больше его труд напоминает подвиг.
***
В своем семейном бюджете я чувствую себя образованием и культурой.
***
Знать бы, где упадёт начальник – стекла бы подсыпал.
***
Денег много не бывает. Их или мало или нету.
***
Женщина упорно верит в то, что мужчина изменится, и в то, что сама она не меняется.
Позитив
Записки проводника
В начале 2000-х, будучи студентом, и по сути имея мощную тягу к перемене мест и новым впечатлениям довелось мне попасть в студенческую бригаду проводников пассажирских вагонов. При ВУЗе я отучился на курсах и сдав в депо на Ленинградском вокзале экзамены был зачислен проводником на скорый поезд №111 Москва-Мурманск.
Все Южные направления были уже укомплектованы, поэтому «Дан приказ ему на Север». Нисколько не смущало направление, и уж тем более назначение в плацкарт. Но масса неуклюжих и порой весьма комичных случаев, которые происходили по пути следования запомнил, пожалуй, на всю оставшуюся.
Как правило, весь дополнительный подвижной состав комплектовался из разнообразного отжившего свой скорбный век хлама. Многие, думаю, костерили и в хвост и в гриву нерадивых проводников, за то, что в вагоне душно и окна не открываются.
Однажды подходит ко мне эдакая тётка и заявляет, мол у нас окно не открывается. Естественно крайне вежливо, осмотрев окно констатирую, что оно вряд ли откроется, потому что техники его намертво прикрутили к раме здоровенными саморезами. Выслушав кучу гневных упрёков и отборного северного мата, объяснил болезной, что, мол вагон старый и лишний раз лучше ничего не ковырять и не откручивать.
Сказано-сделано….Спустя три-четыре часа ходу прибегает та самая тётка и орёт на весь вагон – «Помогите-спасите!».
Выглянул из своей каморки, а там, мама-родная!!! Кадры из фильма «Турбулентность» — момент про разгерметизацию. Короче, тётка путём неимоверных усилий, где-то надыбала шансовый инструмент и с радосным похрюкиванием выкрутила-таки саморезы.
К своему ужасу констатировала, что при оставлении своего посадочного места последним саморезом, окно как лезвие в гильотине ёбнулось внутрь стенки вагона, при этом туда же увлекло за собой её кольцо, которое последняя старательно сняв положила на край рамы (чтобы не потерять).
Крайнего нашли быстро, им естественно оказался Ваш покорный слуга.
При этом, каждый кто присутствовал рядом чего-то лишился. У кого-то в оконный проём засосало какие-то документы, у кого-то игральные карты, а у одного чела исчезла панама. Опущу подробности доставания окна на ходу и помещения на место саморезов, но на этом история с тёткой не закончилась.
Поняв, что доебаться до проводника у неё не получится, потому — что половина вагона желала ей лютой смерти, а вторая половина искренне поддерживала первую, она принялась еб@ть мозг своему благоверному. Причём делала она это весьма профессионально, и всё её естество выдавало в ней, как минимум, мастера спорта в этом виде спорта!
После длительного перегона нас загнали в отстойник, дабы пропустить литерный (как потом узнали это был китайский лидер, который припёрся на своём поезде, и в результате вся ЖД-сеть страны была парализована.(Помнится там дикие миллионы пассажиров везде опоздали)).
Будучи человеком не злобливым и отчасти понятливым открываю двери тамбура и даю возможность людям покурить и насладиться никотином, и размять «опухшие» уши.
При этом выпускать из вагона кого-бы то ни было нельзя, т.к. инструкции, техника безопасности, насыпь, и типа вот-вот тронемся.
Кругом девственные леса, сопки и явно дикая природа. Красотища! Солнце в багровом мареве стремится нырнуть за сопку, возвещая о близящемся исходе дня…
Тут слышу вопль: «Да пошла ты на хуй !!!!», при этом из вагона выпрыгивает мужичок в шортах и в сланцах на босу ногу и скоренько так семенит… один…. в сторону тайги!
«Коля!, Коля!, вернись!» — запричитала тётка – «Люди добрые! Помогите! Верните!».
Пара добрых людей, включая Вашего покорного, спрыгнули следом и приволокли мужика обратно.
По пути он сокрушался, что всевышний ему послал (цитата) эту — гниду, и если бы не дети давно-бы послал её на ближайший хутор.
Заполучив обратно свою «прелесть», беснующийся Гломгольд снова напала на мужика и принялась лакомиться его мозгом.
Присутствующие застенчиво прятали глаза, и улыбаясь, искренне сопереживали «прелести».
Спустя минут 20-ть….., может 25-ть….
«Да пошла ты на хуй !!!!» (О! Де-жа-вю!) — слышится отчаянный визг, и «прелесть» набирая обороты уже как хэдлайнер гоночной команды Маруся-рейсинг снова мчит в сторону первозданного леса. При этом, в тот же момент состав, глухо лязгнув межвагонными буферами, начинает движение.
«А-а-а-а-а! Кол-я-я-я-я! Верни-и-и-с-ь!» — в конвульсиях задёргался Гломгольд, и бездыханная брякается на жопу в тамбуре.
«П-ш-ш-ш-ш!!!!»- сказал стоп-кран, и… «Ёб@ный в рот!»-вторил ему я, опуская рычаг стоп-крана, и наблюдая, как пломба с рычага падает на пол. Остановив поезд и выкинув красный флаг, кинулись за мужиком снова.
При этом импровизированная группа захвата, уже не церемонясь, выписала путешественнику 3,14здюлей и запихав в вагон успокоилась.
Получив обратно свою пропажу и запитав хоботок корвалолом, Гломгольд с ещё большим остервенением принялась трясти свой «шейкер», заботливо схватив за глотку «прелесть», на что последний улизнул от неё в соседний вагон, и один йух исполнил свои трэвел-планы.
Он сам дёрнул стоп-кран в соседнем вагоне, и когда проводники высунули свои «перископы» в открытые тамбурные двери, изрыгая проклятия в адрес Гломгольда растворился в тайге в одних шортах и сланцах. Что стало с «прелестью» я не знаю, но думаю мало ему там не показалось. Хотя думаю он выбирал из двух зол,….и выбрал меньшее……
Водочка
Не давно на глаза попалась статья, газетная, под заголовком " Алкоголизм как чума 21-го года"… Где автор предлагает закрыть все вино-водочные заводы России. Мол то что привозят из за границы нам с лихвой хватит, а то народ спивается. Как он пишет потому, что водка слишком крепкий алкогольный напиток и распитие ее приводит к алкогольной зависимости. Лучше пить коньяк, виски, текилу.
Читать дальше →
Читать дальше →
ТП
Джихад
Шамиль Петрович, тяжело вздохнув, поёрзал на жёсткой скамейке. Лучше не стало. Он сидел уже третий час и попа ощутимо болела. Очереди на собеседование в Росгосджихаде были не то чтобы чудовищные, но серьёзные.
Впрочем, на этот раз проблема была не в самой очереди, а в её нарушителях. В вожделенную дверь всё время заскакивали всякие бородатые дедушки, обвешанные чеченскими и ингушскими медальками. У третьего такого дедка Шамиль Петрович, набравшись смелости, спросил ветеранское удостоверение. Тот привычно завизжал что-то в духе «мы такых как ты в Грозном как свинэй рэзали», однако удостоверения не показал. Тогда Шамиль и ещё один парень из очереди встали и дедушку от двери оттёрли. Пока оттирали, туда просочилась тётя в глухом чёрном платке. Впрочем, вылетела она оттуда через три минуты, причём без платка – видимо, хиджаб не соответствовал новым санитарно-гигиеническим нормам или вообще был не той системы. Морда у тётки оказалась страшной и к тому же небритой. Шамиль Петрович ей даже посочувствовал, хотя и не очень сильно.
Чтобы хоть на что-то отвлечься, он попытался почитать интернет. К сожалению, все сайты, кроме президентского, роскомнадзоровского, а также официального исламского порносервера, были заблокированы. От скуки он полез на порносервер. Овцы были так себе, а вот в разделе полорогих вылодили новая серия фоток с белой безоаровой козочкой. Увы, это было и всё. Тогда он пошёл на сайт Роскомнадзора – почитать список запрещённых материалов. Названия иногда попадались любопытные.
Из заветной двери вывалился очередной дедок с пачкой бумажек в дрожащей руке. Он дошёл до скамейки, плюхнулся рядом с Шамилём Петровичем и опустил голову. Шамилю стало старика жалко.
— Что, уважаемый? – спросил он. – Чего этим мунафикам надо?
— Справку им надо, кяфирам! – дедушка издал звук, похожий на рычание. – Сняться с учёта в пенсионном фонде! Знаете, какие там очереди? Я сам помру, пока снимусь! А я ведь ветеран россиянства, — запричитал он, — я гниду белоленточную на морозе давил, во всех исламских маршах участвовал, обрезание себе в пятьдесят лет делал, на трибуне, под камеру, секатором… до сих пор болит! И вот такое отношение!
Шамиль открыл было рот, чтобы ответить, когда увидел, как его сосед, за которым он занимал, выходит из двери. Тут нужно было не зевать, и он, оставив деда с его проблемами, на рысях помчался к заветной цели.
За дверью оказался небольшой кабинет с мальчиком-секретуткой, красящим губы оранжевой помадой, и массивного стола, за которым восседал горбоносый молодой человек с накладной седой бородой, в огромной каракулевой шапке, сползающей на нос. На столе стояла табличка с именем: «Орхан-Абдуррахман Аркадевич ибн Цуккерторт».
— Многоуважаемый Орхан Аркадьевич, — осторожно начал Шамиль Петрович.
Молодой человек очнулся от каких-то дум и посмотрел на просителя неблагосклонно.
— Присаживайтесь, — буркнул он. – Что там у вас?
— Я вот прошение подавал, — Шамиль мысленно обругал себя за заискивающий тон и суечение, и постарался придать голосу мужественности. – На шахаду. Ну то есть на это… мученичество, — торопливо добавил он.
— Паспорт, пенсионное свидетельство, страховка, характеристика с работы, путёвка от райкомислама? – скучным голосом сказал Орхан-Абдуррахман. – Мальчику отдайте, — не дожидаясь ответа, распорядился он.
Шамиль Петрович быстро вытащил заветную папочку и отдал её мальчику. Тот отвлёкся от своего занятия – он начал красить ногти – и с плохо скрываемым раздражением вытащил паспорт и принялся его изучать.
— Там всё в порядке? С пенсионного учёта снялись? – продолжил Цуккерторт.
— Я тут уже восьмой раз, — вздохнул Шамиль Петрович.
— То есть с учёта снялись, квартиру к сдаче подготовили, разрешение родственников получили?
— Да, всё сделал. И на работе тоже. Райкомислам выход на джихад утвердил. Сейчас отрабатываю два бесплатных месяца, — вздохнул Шамиль Петрович.
— На какой стадии отработка? – заинтересовался Орхан-Абдуррахман. – Нарекания есть?
— Последняя неделя, нареканий нет, — заверил его Шамиль Петрович.
— Допустим, — с сомнением сказал Цуккерторт. – Это мы ещё проверять будем… Ладно. У него там всё в порядке? – он чуть повысил голос, обращаясь к мальчику.
— Вроде всё правильно, — сказал секретутка, снова берясь за лак.
— Вроде — или правильно? – вцепился Орхан-Абдуррахман.
— Правильно, — признал мальчик.
— Я проверю, — пообещал молодой начальник. – Ну так что? На джихад идём? Обоснуйте.
— Хочу пожертвовать жизнью во имя ценностей и духовных скреп Россиянии, против Гейропы и безнравственности… — затянул хорошо вызубренный монолог Шамиль.
Цуккерторт махнул рукой.
— Давайте вот без этого всего, мы не в телевизоре. Зачем идёте-то?
— Заебало всё, — честно сказал Шамиль.
— Всех заебало, — строго сказал Орхан-Абдуррахман. – Время сейчас такое… Ладно. Куда заявку подаём?
— В Париж, — мечтательно протянул Шамиль Петрович. – Хоть посмотрю, как люди живут.
— Париж на четыре года вперёд расписан, — вернул его на землю Цуккерторт.
— Тогда в Рим, — попросил Шамиль.
— Италия вообще элитное направление, только для кавказцев и ветеранов исламских войн, — Цуккерторт посмотрел в какие-то бумажки. – Есть Германия, город… — он заглянул в бумажку. – Ферфлюхтешвайнехундбург. Там американская военная база и местная газета. Карикатурки рисуют. Берём?
— Небось, село какое-нибудь, — скривился Шамиль. – Мне всё-таки хочется напоследок мир посмотреть.
— Все хотят, — строго сказал Орхан-Абдуррахман. – Есть ещё Литва, Ебеняй. Там оскорбили имя Пророка. И Вукоёбино в Сербии.
— А там что оскорбили? – заинтересовался Шамиль Петрович.
— Там просто мусульман не любят, — пояснил Цуккерторт. – Ну так чего? Берёте?
— А в Испанию можно? – жалобно попросил Шамиль Петрович.
— Берите лучше ферфлюхт-как-его-там, — посоветовал Орхан Абрамович. – А то и этого не будет.
— Э-э-э… — подал голос секретутка. – У нас тут… этот, помните, худой такой, приходил всё время… так вот, отказался.
— От шахады отказался? – не понял начальник. – Он что, ку-ку?
— Ему заводской райкомислам путёвку не утвердил, — объяснил мальчик. – Говорят, ценный специалист, оператор лопаты пятого разряда. В общем, не подписали. Ну он и повесился. Самовольно, без разрешения.
— Безобразие какое, — возмутился Орхан Абрамович. – Этак все вешаться будут, у нас людей не останется… Ладно. Это не наши проблемы. За ним что было?
— Америка, штат Висконсин. Там янки сожгли Коран.
— Ого, Америка! Повезло тебе, мужик, — сказал он Шамилю Петровичу. – Любит тебя Аллах. Оформляем?
— Оформляем, — улыбнулся Шамиль, думая, что хотя бы к концу жизни ему немножечко повезло.
— Ну, значит, джихад классический… Как исполнять будем? – он пододвинул к себе какую-то бумажку.
— Да как обычно… Взорвусь. Чего резину-то тянуть? – пожал плечами Шамиль Петрович.
— Понятно. Пишем – выдать пояс шахида стандартный, гексогенный, с шариковыми поражающими элементами… Или, может, жилетик возьмёте? Сейчас модно в жилетике.
— Мне как-то всё равно, — признался Шамиль. – В жилетике так в жилетике, — добавил он, боясь что-нибудь напортить.
Дверь отворилась. Показалась морщинистая физиономия очередного дедушки.
— Извините, — робко сказал он, — у меня делов всего на минуточку…
— Очереди ждите своей, — стальным голосом сказал Цуккерторт.
Но дед уже преодолел преграду и семенил к столу. На нём было длинное, в пол, пальто, выглядящее старомодно и нелепо.
— Я сказал: выйдите вон! – повысил голос начальник.
— Да я правда на минуточку, — дедуся подобрался поближе. – Вы меня помните? Я у вас в прошлом месяце был. Вы мне сказали, что я в каком-то списке…
— Ах это вы опять… Я же говорил, — Орхан-Абдуррахман явно рассердился, — вы находитесь в официальном перечне террористов и экстремистов Росфинмониторинга, за участие в антиисламской акции от две тысячи одиннадцатого года. Поэтому поездки в неисламские страны с любой целью для вас ограничены. Жалуйтесь в Росфинмониторинг через прокуратуру.
— Да я вот что… — дедуся сделал её два шага. – В общем, решил я никуда не выезжать. Всё равно ведь не пустят. Бюрократия.
— Тогда зачем вы пришли? – начал было Цуккерторт.
— Да хотел попрощаться, — прищурился дедок, — а потом решил: вместе веселее.
Орхан Абрамович открыл было рот, но осёкся на полуслове: дедушка распахнул пальто, и все увидели пояс, увешанный цилиндрами, и идущие к нему провода.
— Ну … — дедушка тепло улыбнулся, сунул руку в карман и что-то нажал. — Аллах акба…
Источник
Впрочем, на этот раз проблема была не в самой очереди, а в её нарушителях. В вожделенную дверь всё время заскакивали всякие бородатые дедушки, обвешанные чеченскими и ингушскими медальками. У третьего такого дедка Шамиль Петрович, набравшись смелости, спросил ветеранское удостоверение. Тот привычно завизжал что-то в духе «мы такых как ты в Грозном как свинэй рэзали», однако удостоверения не показал. Тогда Шамиль и ещё один парень из очереди встали и дедушку от двери оттёрли. Пока оттирали, туда просочилась тётя в глухом чёрном платке. Впрочем, вылетела она оттуда через три минуты, причём без платка – видимо, хиджаб не соответствовал новым санитарно-гигиеническим нормам или вообще был не той системы. Морда у тётки оказалась страшной и к тому же небритой. Шамиль Петрович ей даже посочувствовал, хотя и не очень сильно.
Чтобы хоть на что-то отвлечься, он попытался почитать интернет. К сожалению, все сайты, кроме президентского, роскомнадзоровского, а также официального исламского порносервера, были заблокированы. От скуки он полез на порносервер. Овцы были так себе, а вот в разделе полорогих вылодили новая серия фоток с белой безоаровой козочкой. Увы, это было и всё. Тогда он пошёл на сайт Роскомнадзора – почитать список запрещённых материалов. Названия иногда попадались любопытные.
Из заветной двери вывалился очередной дедок с пачкой бумажек в дрожащей руке. Он дошёл до скамейки, плюхнулся рядом с Шамилём Петровичем и опустил голову. Шамилю стало старика жалко.
— Что, уважаемый? – спросил он. – Чего этим мунафикам надо?
— Справку им надо, кяфирам! – дедушка издал звук, похожий на рычание. – Сняться с учёта в пенсионном фонде! Знаете, какие там очереди? Я сам помру, пока снимусь! А я ведь ветеран россиянства, — запричитал он, — я гниду белоленточную на морозе давил, во всех исламских маршах участвовал, обрезание себе в пятьдесят лет делал, на трибуне, под камеру, секатором… до сих пор болит! И вот такое отношение!
Шамиль открыл было рот, чтобы ответить, когда увидел, как его сосед, за которым он занимал, выходит из двери. Тут нужно было не зевать, и он, оставив деда с его проблемами, на рысях помчался к заветной цели.
За дверью оказался небольшой кабинет с мальчиком-секретуткой, красящим губы оранжевой помадой, и массивного стола, за которым восседал горбоносый молодой человек с накладной седой бородой, в огромной каракулевой шапке, сползающей на нос. На столе стояла табличка с именем: «Орхан-Абдуррахман Аркадевич ибн Цуккерторт».
— Многоуважаемый Орхан Аркадьевич, — осторожно начал Шамиль Петрович.
Молодой человек очнулся от каких-то дум и посмотрел на просителя неблагосклонно.
— Присаживайтесь, — буркнул он. – Что там у вас?
— Я вот прошение подавал, — Шамиль мысленно обругал себя за заискивающий тон и суечение, и постарался придать голосу мужественности. – На шахаду. Ну то есть на это… мученичество, — торопливо добавил он.
— Паспорт, пенсионное свидетельство, страховка, характеристика с работы, путёвка от райкомислама? – скучным голосом сказал Орхан-Абдуррахман. – Мальчику отдайте, — не дожидаясь ответа, распорядился он.
Шамиль Петрович быстро вытащил заветную папочку и отдал её мальчику. Тот отвлёкся от своего занятия – он начал красить ногти – и с плохо скрываемым раздражением вытащил паспорт и принялся его изучать.
— Там всё в порядке? С пенсионного учёта снялись? – продолжил Цуккерторт.
— Я тут уже восьмой раз, — вздохнул Шамиль Петрович.
— То есть с учёта снялись, квартиру к сдаче подготовили, разрешение родственников получили?
— Да, всё сделал. И на работе тоже. Райкомислам выход на джихад утвердил. Сейчас отрабатываю два бесплатных месяца, — вздохнул Шамиль Петрович.
— На какой стадии отработка? – заинтересовался Орхан-Абдуррахман. – Нарекания есть?
— Последняя неделя, нареканий нет, — заверил его Шамиль Петрович.
— Допустим, — с сомнением сказал Цуккерторт. – Это мы ещё проверять будем… Ладно. У него там всё в порядке? – он чуть повысил голос, обращаясь к мальчику.
— Вроде всё правильно, — сказал секретутка, снова берясь за лак.
— Вроде — или правильно? – вцепился Орхан-Абдуррахман.
— Правильно, — признал мальчик.
— Я проверю, — пообещал молодой начальник. – Ну так что? На джихад идём? Обоснуйте.
— Хочу пожертвовать жизнью во имя ценностей и духовных скреп Россиянии, против Гейропы и безнравственности… — затянул хорошо вызубренный монолог Шамиль.
Цуккерторт махнул рукой.
— Давайте вот без этого всего, мы не в телевизоре. Зачем идёте-то?
— Заебало всё, — честно сказал Шамиль.
— Всех заебало, — строго сказал Орхан-Абдуррахман. – Время сейчас такое… Ладно. Куда заявку подаём?
— В Париж, — мечтательно протянул Шамиль Петрович. – Хоть посмотрю, как люди живут.
— Париж на четыре года вперёд расписан, — вернул его на землю Цуккерторт.
— Тогда в Рим, — попросил Шамиль.
— Италия вообще элитное направление, только для кавказцев и ветеранов исламских войн, — Цуккерторт посмотрел в какие-то бумажки. – Есть Германия, город… — он заглянул в бумажку. – Ферфлюхтешвайнехундбург. Там американская военная база и местная газета. Карикатурки рисуют. Берём?
— Небось, село какое-нибудь, — скривился Шамиль. – Мне всё-таки хочется напоследок мир посмотреть.
— Все хотят, — строго сказал Орхан-Абдуррахман. – Есть ещё Литва, Ебеняй. Там оскорбили имя Пророка. И Вукоёбино в Сербии.
— А там что оскорбили? – заинтересовался Шамиль Петрович.
— Там просто мусульман не любят, — пояснил Цуккерторт. – Ну так чего? Берёте?
— А в Испанию можно? – жалобно попросил Шамиль Петрович.
— Берите лучше ферфлюхт-как-его-там, — посоветовал Орхан Абрамович. – А то и этого не будет.
— Э-э-э… — подал голос секретутка. – У нас тут… этот, помните, худой такой, приходил всё время… так вот, отказался.
— От шахады отказался? – не понял начальник. – Он что, ку-ку?
— Ему заводской райкомислам путёвку не утвердил, — объяснил мальчик. – Говорят, ценный специалист, оператор лопаты пятого разряда. В общем, не подписали. Ну он и повесился. Самовольно, без разрешения.
— Безобразие какое, — возмутился Орхан Абрамович. – Этак все вешаться будут, у нас людей не останется… Ладно. Это не наши проблемы. За ним что было?
— Америка, штат Висконсин. Там янки сожгли Коран.
— Ого, Америка! Повезло тебе, мужик, — сказал он Шамилю Петровичу. – Любит тебя Аллах. Оформляем?
— Оформляем, — улыбнулся Шамиль, думая, что хотя бы к концу жизни ему немножечко повезло.
— Ну, значит, джихад классический… Как исполнять будем? – он пододвинул к себе какую-то бумажку.
— Да как обычно… Взорвусь. Чего резину-то тянуть? – пожал плечами Шамиль Петрович.
— Понятно. Пишем – выдать пояс шахида стандартный, гексогенный, с шариковыми поражающими элементами… Или, может, жилетик возьмёте? Сейчас модно в жилетике.
— Мне как-то всё равно, — признался Шамиль. – В жилетике так в жилетике, — добавил он, боясь что-нибудь напортить.
Дверь отворилась. Показалась морщинистая физиономия очередного дедушки.
— Извините, — робко сказал он, — у меня делов всего на минуточку…
— Очереди ждите своей, — стальным голосом сказал Цуккерторт.
Но дед уже преодолел преграду и семенил к столу. На нём было длинное, в пол, пальто, выглядящее старомодно и нелепо.
— Я сказал: выйдите вон! – повысил голос начальник.
— Да я правда на минуточку, — дедуся подобрался поближе. – Вы меня помните? Я у вас в прошлом месяце был. Вы мне сказали, что я в каком-то списке…
— Ах это вы опять… Я же говорил, — Орхан-Абдуррахман явно рассердился, — вы находитесь в официальном перечне террористов и экстремистов Росфинмониторинга, за участие в антиисламской акции от две тысячи одиннадцатого года. Поэтому поездки в неисламские страны с любой целью для вас ограничены. Жалуйтесь в Росфинмониторинг через прокуратуру.
— Да я вот что… — дедуся сделал её два шага. – В общем, решил я никуда не выезжать. Всё равно ведь не пустят. Бюрократия.
— Тогда зачем вы пришли? – начал было Цуккерторт.
— Да хотел попрощаться, — прищурился дедок, — а потом решил: вместе веселее.
Орхан Абрамович открыл было рот, но осёкся на полуслове: дедушка распахнул пальто, и все увидели пояс, увешанный цилиндрами, и идущие к нему провода.
— Ну … — дедушка тепло улыбнулся, сунул руку в карман и что-то нажал. — Аллах акба…
Источник
Баланс волос
Женская месть
Николай Петрович был мужчиной в самом расцвете сил, когда окончательно решил навести порядок в своей запутанной личной жизни. Этот самый «самый расцвет» у всех наступает по-разному. У Николая он случился немного не дождавшись сорокового дня рождения. Сорок лет – возраст, когда седина уже бьет в голову, бесы колотят в ребра, а по остальными частям тела кто ни попадя — тот и попадает.
Опять же, все разбираются с личной жизнью по-разному. Все по-разному, а Николай Петрович решил расстаться с любовницей, Людмилой Макаровной Г., нарушив таким образом неоднократно данные ей обещания развестись с женой и оформить «все наши отношения официальным порядком».
С целью разрыва отношений Петрович помыл и отполировал свой коллекционный Мерседес 1975 года выпуска, доехал в нужное место, поднялся на четвертый этаж, дождался, когда ему откроют дверь и прям с порога выпалил: ухожу я от тебя, Людмилочка, до свидания, прощай навеки.
Людмила Марковна отреагировала на его слова весьма спокойно. Сука ты последняя и пидарас конченный! – проорала она и изо всех сил захлопнула дверь. Прям перед носом Николас Петровича. То есть когда дверь уже захлопнулась, то получилось, что прям-прям перед носом. А вот когда она еще захлоповылась, то нос немного, но все-таки выпирал вперед на фоне остального лица. Потом-то уже перестал.
Попытавшись шмыгнуть разбитой переносицей, последняя сука и конченный этот самый ненатотполориентант, спустилось вниз, село в машину и принялось(-лась, -лся) вытирать нос платочком, глядя в зеркало. А вот Людмилочка Макаровна ни в какую машину не садилась, а выглянула в окно и, повинуясь непонятно какому бесу, подняла телефонную трубку и набрала ноль два.
— Здравствуйте, — сказала она нольдвум, — у меня срочно угнали машину, спасите-помогите. Нет, угнали не срочно, помогите срочно. Госномер? Записывайте. Обязательно. Конечно-конечно. Прям сейчас выезжаю в ближайшее отделение милиции писать заявление об угоне. То есть выхожу, машину-то угнали. Госномер такой-то, серебристый Мерседес с откидным верхом. Вы все точно записали?
Уж чего-чего, а номера Мерседеса Николая Петровича Людмилочка Макаровна помнила на раз, потому что работала бухгалтером и помнила вообще все числа, виденные в своей недлинной жизни. Повесив трубку Людмила Макаровна села в кресло с ощущением утраты и чувством хорошо выполненного долга.
Скрипнули и закрутились жернова судьбы в виде колесиков милицейско-бюрократической машины. Мерседес объявили в угон, на какой-то там карточке, как говорят гаишники, возникла красная полоса, а все постовые получили ориентировку на задержание.
И выполнили ее практически мгновенно, потому что Николай Петрович наконец-то перестал вытирать нос и уже доехал до первого попавшегося ему поста ГАИ. А может быть даже и ГИБДД. Где и был остановлен, извлечен из машины и допрошен с небольшим пристрастием прикладом по лбу. Так из-за того, что он без разрешения быстро сунул руку за пазуху и медленно извлек документы, к его разбитому носу добавилась шишка и синяк.
Документы, впрочем, оказались в полном порядке. Перед Николаем Петровичем даже практически извинились. И посоветовали ему обратиться в ближайшее отделение милиции, чтоб снять машину с угона. Передвигаться же к отделению лучше было пешком, чтоб избежать привычных травм и повторных фингалов.
Восприняв совет вполне серьезно Николай Петрович пообещал гаишникам написать жалобы во все доступные ему места и поехал в указанное отделение, находившиеся, очень кстати, совсем недалеко от дома Людмилочкм Макаровны Г.
Чтоб не искушать судьбу. Николай. Оставил Мерседес на привычном месте. И пошел в отделение. Где использовав всю свою настойчивость, вкупе с израненной внешностью, добрался таки до симпатичного девушки-следователя и оставил ей заявление об исключении принадлежащего ему на праве собственности автомобиля марки Мерседес из базы угнанных.
И это несмотря на то, что заявление у него принимать не хотели и говорили, что машина сама пропадет из базы угнанных, так-как угон не имеет никакого подтверждения. Таким образом Николаю Петровичу удалось в полной мере реализовать свой житейский принцип: в жизни ничего нельзя пускать на самотек. Реализовав эту богохульную мысль Николай вернулся к дому своей бывшей любовницы.
Где и не обнаружил автомобиля Мерседес, принадлежавшего ему на праве собственности. Мало того. На месте Мерседеса стояли Жигули одиннадцатой модели вместе с соседом Людмилочки по коммунальной квартире и вредным пенсионером Михалычем.
Несмотря на все бедственные жесты Николая Петровича и его мольбы о помощи. Вредный пенсионер, пробормотал, что-то вроде «обещал жениться – женись, сука ты последняя, и нефига девке голову морочить,» и ушел домой пить чай, не обращая внимания ни на какие просьбы о свидетельских показаниях в пользу угона.
Осознав всю трагичность своего положения. Николай Петрович трижды сплюнул через левое плечо. И отправился в ближайшее отделение милиции, клоуна из себя корчить и дуру из меня валять. Именно так отозвалась об новом заявлении Николай Петровича симпатичная девушка-следователь.
Отозвавшись он опомнился. И попросил заявителя к дате на заявлениях дописать время подачи. А то никак не разобраться, какое заявление необходимо срочно в дело, а на какое – плюнуть и растереть.
Немного погрустив у кабинета начальника, Николай Петрович практически успокоился и поехал домой. На автобусе и совсем чуть-чуть на трамвае.
По дороге Николай Петрович обдумывал, как преподнести жене пренеприятнейшее известие. Он уже все обдумал и даже отрепетировал. Когда подойдя к собственному подъезду заметил принадлежащий ему на праве собственности серебристый автомобиль Мерседес с опущенным откидным верхом.
Вот же ж, блядь, — пронеслось в голове Николая Петровича, — гадство какое, но зато жене ничего объяснять не надо. Но дело обстояло совершенно не так. Объяснять жене бало чего. Еще как было.
Потому что тремя часами ранее. Жена Николая Петровича, Галиночка Степановна, проходила мимо дома Людмилочки Макаровны. И увидела. Да-да. Тот самый серебристый Мерседес ее мужа.
— Сука ты последняя, пидор конченый, импотент несчастный, — твердо выговорила Галина Степановна, — а какие слова говорил, как соловьем заливался, какие обещания давал, брошу, мол, всех брошу, даже не сомневайся.
Выговорив все это. И добавив, — ну я тебе устрою, паразиту. Галина Степановна достала из сумочки запасные ключи, завела машину и отогнала Мерседес к своему дому.
Где его и увидел Николай Петрович. И поехал в отделении милиции, где написал следующее заявление об снятии машины из угона. Заявление приняли практически беззвучно. То есть бессловно. Потому что звуки издаваемые всеми сотрудниками, отделения пришедшими полюбоваться Николаем Петровичем, никак нельзя назвать членораздельной, осмысленной речью. А дурацкую улыбку от уха до уха перечеркивавшую физиономию симпатичной девушки-следователя никак нельзя было назвать приличествующим случаю, сочувственным выражением лица.
На этом мы оставим Николая Петровича со всеми его дамами и перенесемся вперед по шкале времени. На целый месяц, а может быть и на три. Именно столько времени понадобилось нашему герою, чтоб выполнить принятое решение и навести порядок в своей запутанной личной жизни.
Он действительно навсегда оставил Людмилочку Макаровну и вернулся к жене. Впрочем совсем не надолго. А ровно настолько, чтоб собрать свои личные вещи и оставить жену тоже и навсегда.
Многие могут подумать, что Николай Петрович остался со своим автомобилем Мерседес. Однако это не так. Через три месяца после событий он женился на симпатичной-девушке следователе, а мерседес продал к чертовой матери.
О чем же это все говорит, вполне резонно спросите вы. Это говорит о том, что ни в коем случае не стоит вмешивать в свою запутанную личную жизнь государственные органы, а так же серебристые автомобили марки Мерседес с откидным верхом.
© dernaive
Опять же, все разбираются с личной жизнью по-разному. Все по-разному, а Николай Петрович решил расстаться с любовницей, Людмилой Макаровной Г., нарушив таким образом неоднократно данные ей обещания развестись с женой и оформить «все наши отношения официальным порядком».
С целью разрыва отношений Петрович помыл и отполировал свой коллекционный Мерседес 1975 года выпуска, доехал в нужное место, поднялся на четвертый этаж, дождался, когда ему откроют дверь и прям с порога выпалил: ухожу я от тебя, Людмилочка, до свидания, прощай навеки.
Людмила Марковна отреагировала на его слова весьма спокойно. Сука ты последняя и пидарас конченный! – проорала она и изо всех сил захлопнула дверь. Прям перед носом Николас Петровича. То есть когда дверь уже захлопнулась, то получилось, что прям-прям перед носом. А вот когда она еще захлоповылась, то нос немного, но все-таки выпирал вперед на фоне остального лица. Потом-то уже перестал.
Попытавшись шмыгнуть разбитой переносицей, последняя сука и конченный этот самый ненатотполориентант, спустилось вниз, село в машину и принялось(-лась, -лся) вытирать нос платочком, глядя в зеркало. А вот Людмилочка Макаровна ни в какую машину не садилась, а выглянула в окно и, повинуясь непонятно какому бесу, подняла телефонную трубку и набрала ноль два.
— Здравствуйте, — сказала она нольдвум, — у меня срочно угнали машину, спасите-помогите. Нет, угнали не срочно, помогите срочно. Госномер? Записывайте. Обязательно. Конечно-конечно. Прям сейчас выезжаю в ближайшее отделение милиции писать заявление об угоне. То есть выхожу, машину-то угнали. Госномер такой-то, серебристый Мерседес с откидным верхом. Вы все точно записали?
Уж чего-чего, а номера Мерседеса Николая Петровича Людмилочка Макаровна помнила на раз, потому что работала бухгалтером и помнила вообще все числа, виденные в своей недлинной жизни. Повесив трубку Людмила Макаровна села в кресло с ощущением утраты и чувством хорошо выполненного долга.
Скрипнули и закрутились жернова судьбы в виде колесиков милицейско-бюрократической машины. Мерседес объявили в угон, на какой-то там карточке, как говорят гаишники, возникла красная полоса, а все постовые получили ориентировку на задержание.
И выполнили ее практически мгновенно, потому что Николай Петрович наконец-то перестал вытирать нос и уже доехал до первого попавшегося ему поста ГАИ. А может быть даже и ГИБДД. Где и был остановлен, извлечен из машины и допрошен с небольшим пристрастием прикладом по лбу. Так из-за того, что он без разрешения быстро сунул руку за пазуху и медленно извлек документы, к его разбитому носу добавилась шишка и синяк.
Документы, впрочем, оказались в полном порядке. Перед Николаем Петровичем даже практически извинились. И посоветовали ему обратиться в ближайшее отделение милиции, чтоб снять машину с угона. Передвигаться же к отделению лучше было пешком, чтоб избежать привычных травм и повторных фингалов.
Восприняв совет вполне серьезно Николай Петрович пообещал гаишникам написать жалобы во все доступные ему места и поехал в указанное отделение, находившиеся, очень кстати, совсем недалеко от дома Людмилочкм Макаровны Г.
Чтоб не искушать судьбу. Николай. Оставил Мерседес на привычном месте. И пошел в отделение. Где использовав всю свою настойчивость, вкупе с израненной внешностью, добрался таки до симпатичного девушки-следователя и оставил ей заявление об исключении принадлежащего ему на праве собственности автомобиля марки Мерседес из базы угнанных.
И это несмотря на то, что заявление у него принимать не хотели и говорили, что машина сама пропадет из базы угнанных, так-как угон не имеет никакого подтверждения. Таким образом Николаю Петровичу удалось в полной мере реализовать свой житейский принцип: в жизни ничего нельзя пускать на самотек. Реализовав эту богохульную мысль Николай вернулся к дому своей бывшей любовницы.
Где и не обнаружил автомобиля Мерседес, принадлежавшего ему на праве собственности. Мало того. На месте Мерседеса стояли Жигули одиннадцатой модели вместе с соседом Людмилочки по коммунальной квартире и вредным пенсионером Михалычем.
Несмотря на все бедственные жесты Николая Петровича и его мольбы о помощи. Вредный пенсионер, пробормотал, что-то вроде «обещал жениться – женись, сука ты последняя, и нефига девке голову морочить,» и ушел домой пить чай, не обращая внимания ни на какие просьбы о свидетельских показаниях в пользу угона.
Осознав всю трагичность своего положения. Николай Петрович трижды сплюнул через левое плечо. И отправился в ближайшее отделение милиции, клоуна из себя корчить и дуру из меня валять. Именно так отозвалась об новом заявлении Николай Петровича симпатичная девушка-следователь.
Отозвавшись он опомнился. И попросил заявителя к дате на заявлениях дописать время подачи. А то никак не разобраться, какое заявление необходимо срочно в дело, а на какое – плюнуть и растереть.
Немного погрустив у кабинета начальника, Николай Петрович практически успокоился и поехал домой. На автобусе и совсем чуть-чуть на трамвае.
По дороге Николай Петрович обдумывал, как преподнести жене пренеприятнейшее известие. Он уже все обдумал и даже отрепетировал. Когда подойдя к собственному подъезду заметил принадлежащий ему на праве собственности серебристый автомобиль Мерседес с опущенным откидным верхом.
Вот же ж, блядь, — пронеслось в голове Николая Петровича, — гадство какое, но зато жене ничего объяснять не надо. Но дело обстояло совершенно не так. Объяснять жене бало чего. Еще как было.
Потому что тремя часами ранее. Жена Николая Петровича, Галиночка Степановна, проходила мимо дома Людмилочки Макаровны. И увидела. Да-да. Тот самый серебристый Мерседес ее мужа.
— Сука ты последняя, пидор конченый, импотент несчастный, — твердо выговорила Галина Степановна, — а какие слова говорил, как соловьем заливался, какие обещания давал, брошу, мол, всех брошу, даже не сомневайся.
Выговорив все это. И добавив, — ну я тебе устрою, паразиту. Галина Степановна достала из сумочки запасные ключи, завела машину и отогнала Мерседес к своему дому.
Где его и увидел Николай Петрович. И поехал в отделении милиции, где написал следующее заявление об снятии машины из угона. Заявление приняли практически беззвучно. То есть бессловно. Потому что звуки издаваемые всеми сотрудниками, отделения пришедшими полюбоваться Николаем Петровичем, никак нельзя назвать членораздельной, осмысленной речью. А дурацкую улыбку от уха до уха перечеркивавшую физиономию симпатичной девушки-следователя никак нельзя было назвать приличествующим случаю, сочувственным выражением лица.
На этом мы оставим Николая Петровича со всеми его дамами и перенесемся вперед по шкале времени. На целый месяц, а может быть и на три. Именно столько времени понадобилось нашему герою, чтоб выполнить принятое решение и навести порядок в своей запутанной личной жизни.
Он действительно навсегда оставил Людмилочку Макаровну и вернулся к жене. Впрочем совсем не надолго. А ровно настолько, чтоб собрать свои личные вещи и оставить жену тоже и навсегда.
Многие могут подумать, что Николай Петрович остался со своим автомобилем Мерседес. Однако это не так. Через три месяца после событий он женился на симпатичной-девушке следователе, а мерседес продал к чертовой матери.
О чем же это все говорит, вполне резонно спросите вы. Это говорит о том, что ни в коем случае не стоит вмешивать в свою запутанную личную жизнь государственные органы, а так же серебристые автомобили марки Мерседес с откидным верхом.
© dernaive