Началось все во времена Римской империи, когда квириты завезли виноград в Галлию – будущую Францию. В III веке нашей эры император Проб снял существовавшие тогда ограничения на разведение винограда за пределами определенных областей Римской империи. Виноделие распространилось далеко за пределы Италии. Проба вскоре убили собственные солдаты – убийство было более типичным финалом императора Рима в III веке, чем какой-либо еще. Но прогресс уже было не остановить. Среди прочих, благодеяниями императора воспользовались галло-римляне, населявшие будущую Францию.




Римская империя со временем рухнула, но выращивать виноград в регионе не перестали. Галлия была завоевана франками, а те против вина ничего не имели, и продолжили дело римлян.

В XII веке герцог Гиени засадил виноградниками Пуату – регион на западе Франции. Виноград выращивали, среди прочего, в долине реки Шаранта, впадающей в Атлантический океан. Вино продавали рыбакам, промышлявшим в Атлантике – в основном из других стран. Правда, вино в Шаранте выращивали легкое, и от долгих плаваний оно быстро портилось. Поделать с этим было ничего нельзя – сочетание климата и почвы придавало местному алкоголю строго определенные качества.

Тогда же, в Средние века, получил права города и разросся Коньяк – городок невеликий, но время спустя прославившийся на весь свет. В XIII веке вино с запада Франции поставляли уже и в Англию, и в Германию.

К побережью приходили купцы из Голландии, Англии, северных стран. Покупали в основном соль, но вино тоже брали – как минимум, для собственного употребления. Увы и ах, при транспортировке на большое расстояние слабое вино просто выдыхалось.

Однако мысль не стояла на месте. Кто первым придумал получать дистиллят вина для пущей сохранности, сказать уже невозможно. Но суть в том, что виноделы из Шаранты начали прибегать к перегонке вина. Простецкие перегонные кубы использовались со Средних веков. Дистилляция тогда применялась для целей медицины да алхимии. Во Францию технологии дистилляции завезли голландцы, и в какой-то момент применение им нашлось. Смысл состоял в том, что из вина получался спирт, который сохранял крепость значительно дольше, и мог переносить долгие путешествия по морю. Так появилось слово «брендивин» — «обожженное вино» по-голландски.

Впервые его употребили еще в XV веке, но общеупотребимым оно стало только веку к XVII, когда проникло в Англию. Англичане сначала использовали слово «бренди-вайн», а затем «вайн» отпало, и осталось, соответственно, название «бренди». Преимуществ у этого дистиллята было сразу несколько. Во-первых, крепость бренди сохранял намного дольше. А кроме того, быстро выявилась пара недокументированных преимуществ. Дело в том, что таможенники-то брали плату за объем груза. А он резко уменьшался, когда вместо вина ввозили дистиллят – в той же бочке можно было фактически привезти намного больше напитка. Пошлину платили за бочку, но на месте доставки в концентрат обратно подливали воды – и вуаля, у нас снова пруд вина. Наконец, быстро оказалось, что «огненное вино» можно пить и само по себе. Так что бренди начали перегонять уже не только для «консервации», а и просто для употребления.

Наступает XVII век, и тут происходит важнейшее событие в истории коньяка. В этом месте обычно рассказывают историю Жака де ла Круа-Марона, французского дворянина из Сегоньяка, который, дескать, вернулся из крестового похода, нашел жену в кровати с другим мужчиной, убил обоих, после чего ему во сне явился дьявол и пообещал сварить в котле дважды.

После чего Круа-Марон, мол, решил дважды прогнать вино через перегонный куб, и получил «душу» вина — коньяк в том виде, в каком мы его знаем. В этой короткой дивной истории содержится море удивительных моментов – начиная от логики, которая заставила Круа-Марона дважды кипятить вино, хотя вскипятить Сатана обещал самого Круа-Марона, и заканчивая такими «мелочами», как XVII век на дворе (все крестовые походы давно закончились) и тот факт, что шевалье Круа-Марон был гугенотом, и тем более ни в какие крестовые походы не ходил.

Согласно более приземленной версии, Круа-Марон прозаически пытался найти способ получить золото, ради чего несколько бессистемно экспериментировал со всем подряд, и наконец, прогнал виноградный спирт через дистилляционный аппарат еще раз. После чего получил совершенно неожиданный результат – золото из неблагородных металлов он так и не добыл, но кое-что полезное изобрел. Это тоже легенда, однако кое-что мы можем сказать точно. Где-то в середине XVII века двойную перегонку уже вовсю используют, и это уже напиток, очень близкий к привычному нам коньяку. И вот тут оказалось, что те же качества, которые создавали проблемы шарантским виноделам во времена рыцарей, придают уникальный вкус бренди, который производят в том же регионе.

В 1638 году уже упоминается вино, названное в честь города. А в 1643 году появляется первый «коньячный дом» — его основал негоциант Филипп Ожье, крупный виноторговец. Собственно, он основал производство именно в Коньяке. Где-то в те же времена опытным путем установили, что лучший способ хранить напиток – держать его в дубовых бочках.

В 1678 году в Лондоне уже пишут об особом «бренди из Коньяка», а статус коньячного бренди в XVII столетии растет – его пьют при дворе, торговлю им поощряет «мушкетерский король» Людовик XIII (именно за эти заслуги в его честь назвал свой коньяк дом «Реми Мартен»).

А в 1701 году был сделан последний шаг, когда коньяк уже точно стал «тем самым» коньяком. Не было бы счастья – в 1701 году началась малоизвестная у нас, но очень важная для Европы Война за испанское наследство. У этого конфликта было много интересных результатов, но всеевропейский попил испанских владений имел неожиданно немалое значение для виноторговцев.

Дело в том, что Англия и Франция оказались по разные стороны баррикады. Английский флот блокировал французское побережье. Контрабанда дает обходные пути там, где не прорвешься напрямую, но вот торговля с самой Англией совсем встала. Причем это было надолго: война длилась многие годы. На складах накапливалась готовая продукция, которую было некому продать. И тут выяснилось, что оказывается, если держать коньяк в бочке несколько лет, качество напитка не падает, а совершенно наоборот. Так и родился тот коньяк, что пьем мы. Теперь коньяк годами держали в бочках намеренно.

Ну, а дальше у напитка все было хорошо. В перегонную аппаратуру внесли последние значимые улучшения, а купцы сделали свое дело – коньяк продавали повсюду, от востока Европы до Америки. В XVIII веке открылось множество коньячных домов, часть которых дожила и до наших дней. В 1715 году Жан Мартель начал покупать коньяк и вино в Шаранте для экспорта в Англию и дальше в Европу. А там уж и собственные виноградники, и дела по всей планете. Потомки Мартеля начали продавать коньяк даже в Америку. Но его главным успехом было завоевание английского рынка – в период континентальной блокады для этого коньяка было даже сделано специальное исключение.

В 1743 году молодой ирландец Ричард Хеннесси уехал из Британии по политическим мотивам и поступил во французскую армию. Отмахав изрядно лет под знаменами Бурбонов, уйдя живым из страшной мясорубки под Фонтенуа и накопив денег, капитан Хеннесси решил, что с него довольно пороха и мундиров, и пора заняться чем-то более прибыльным и безопасным. В долину Шаранты он впервые попал как раз будучи на лечении после ранения. Там капитану понравилось. В 1765 году он поселился в Шаранте, а потом сделал очень удачный бизнес в эпоху революции.

Тогда же, в XVIII веке, начал заниматься коньяком дом Реми Мартен – эти раньше были виноторговцами, но с 1724 года занялись и коньяком, что оказалось отличной идеей. Всего к 1779 году торговых домов в Коньяке базировалось уже десять.

В XIX веке Мартель впервые начал продавать коньяк в бутылках с этикетками, и собственно, тогда слово «коньяк» и стало нарицательным, как, скажем, «ксерокс». Дело в том, что почти все торговые дома имели штаб-квартиры именно в Коньяке, и соответственно, на этикетки попадал в основном этот город. В середине XIX века дом Хеннесси начинает наносить звездочки на бутылки. Вообще, коньяк потянул за собой множество параллельных производств, от полиграфии (этикетки – это прорва бумаги) до стеклодувного производства (бутылки, само собой, тоже нужно делать).

В 1860 году между Англией и Францией был заключен договор о свободной торговле, и тут начался золотой век коньяка – продажи прыгнули втрое за 20 лет. Вообще, с 1799 года до 1879 производство коньяка в мире выросло на порядок. Виноградники, отведенные под производство коньяка, занимали площадь размером с Люксембург.

Напиток, который уже завоевал мир, чуть не погубили насекомые. В последней трети XIX века в Шаранте появилась филлоксера – тля, пожирающая корни винограда. В Америке, где она жила первоначально, местные растения уже были к ней привычны, а вот в Европе местные сорта винограда были к ней слабы. Конкретный механизм попадания филлоксеры во Францию точно не известен, но эффект от вызванной филлоксерой болезни оказался опустошительным. За 15 лет до середины 1870-х годов выкосило большую часть французских виноградников. Восстановление после катастрофы было долгим, но в целом успешным. За 1890-е годы производство более-менее восстановилось.

Ну, а в 1909 году специальным декретом была закреплена граница региона, где производится коньяк в узком смысле слова. Это буквально два департамента во Франции (Шаранта и Приморская Шаранта), и коньяк, созданный за пределами этого региона, с точки зрения французов коньяком вообще считаться не может, и является какой-то другой версией бренди.

В СССР и России на вопрос существует своя точка зрения. Бренди, производящийся с соблюдением определенных технологических процедур, считается коньяком. Французы ревностно хранят монополию и прилагают все усилия к тому, чтобы коньяк, производимый за пределами обозначенной зоны во Франции, назывался бренди, или как-нибудь еще – главное, чтоб не коньяк.

Корни этого казуса тянутся еще в XIX век. В Российской империи производить свой коньяк начали до того, как Франция застолбила название напитка за конкретной территорией. В 1880-х годах заводы строились в Кизляре, Тбилиси и Ереване. Купец Николай Шустов, владелец завода в Ереване, прославился агрессивной рекламной компанией – скажем, он любил засылать в рестораны бодрых юношей, спрашивавших «самый лучший в мире» шустовский коньяк и яростно бранившихся, когда его не обнаруживалось.

Советский Союз закрепил традицию, а в современной России ее продолжили – в нашей стране официально закреплено отсутствие привязки к географическим областям как коньяка, так и шампанского. А вот Армению европейцы убедили переименовать коньяк во что-нибудь другое: в ближайшие десятилетия эта страна от использования названия коньяк откажется. Позиция Франции тверда: все коньяки – бренди, но далеко не все бренди – коньяки, и настоящий коньяк делается только у них. Впрочем, споры о терминологии – дело профессионалов, а по коньячной технологии напитки производят во многих странах, от Чили и США до Грузии и России. Ведь хорошо выпить хочется всем.