130 лет назад, 14 октября 1892 года, на свет появился человек, который впоследствии скажет о себе: «Таких, как я, чрезвычайно мало. Может быть, я такой один». В принципе, только по этим словам уже можно догадаться, о ком идёт речь.

Может быть, приведённая цитата и менее известна, чем знаменитое: «Это же элементарно, Ватсон!» Но всё-таки узнаваема. Да, в тот осенний день был опубликован и поступил в продажу сборник из 12 рассказов, повествующих о самом главном сыщике всех времён и народов Шерлоке Холмсе.




Однако, несмотря на всю фантастическую славу этого персонажа, представление человечества о Шерлоке Холмсе сильно искажено. Особенно это касается нашей страны. Холмс и Ватсон, блистательно сыгранные Василием Ливановым и Виталием Соломиным в чудесном фильме Игоря Масленникова, затмили не только иностранных конкурентов, но и литературных прототипов. Это, конечно, приятно.

Но составить представление о реальной викторианской Англии конца XIX столетия по этому фильму — дело заведомо гиблое. Впрочем, это касается любой экранизации рассказов о Шерлоке Холмсе.

Выгребная яма Бейкер-стрит

Мало-мальски знакомые с английским языком, разумеется, узнают в названии улицы слово baker. Что в переводе означает «пекарь». Воображение учтиво дорисует остальное — мол, жили здесь хлебопёки, было много булочных, а по утрам раздавался чарующий аромат свежей выпечки…

На самом деле улицу назвали по фамилии архитектора и строительного подрядчика XVII столетия Уильяма Бейкера. Именно он начал в 1755 году прокладывать здесь новую лондонскую «стрит». А до этого район лет 200 активно использовался в качестве «подсобного хозяйства» Лондона — здесь разводили свиней.

Поскольку свинья кроме бекона даёт ещё кое-что, то в этом районе производили и компост. Причём свиные экскременты смешивали с тем, что в викторианской Англии стыдливо называли «ночной почвой». То есть с содержимым ночных горшков. Сырьё для компоста идеальное, спору нет.

А вот об «аромате выпечки» лучше забыть — вплоть до времён Холмса здесь господствовало совсем иное благоухание. Доктор Ватсон, кстати, в сердцах прямо называет эту улицу выгребной ямой.

Так что киношный вид Бейкер-стрит, выдержанный в стиле «бедненько, но чистенько», — это стопроцентный промах.

Вернее, пятидесятипроцентный. Потому что «бедненько» вполне соответствовало статусу этих кварталов. Он был из серии «так себе», поскольку сразу за Бейкер-стрит начинались совсем уже криминальные районы.

Но жильё Холмса и Ватсона выделяется даже на этом не самом благополучном фоне. Согласно незыблемым городским правилам, лондонские дома делились на четыре категории. Дома первой и второй категорий имели по фасаду три окна. Дома третьей и четвёртой — только два.

В доме, где сдавала комнаты миссис Хадсон, если верить Конан Дойлю, окон было два. Словом, малопрестижный грязный район и дом по последнему разряду.

Впрочем, для сыщика 27 лет, а именно столько было Холмсу в момент знакомства с Ватсоном, — более-менее терпимо.

Джентльмены навеселе

Санитарное состояние окраинных районов Лондона было, как мы уже поняли, аховым. Отсюда и такие малоприятные штуки, как холера и тиф. Вот характерная деталь из рассказа «Этюд в багровых тонах» — у нас сюжет этого рассказа экранизирован в «Кровавой надписи», второй серии фильма Масленникова о Шерлоке Холмсе: «Два дома на Лористон-Гарденс стоят пустые, и все потому, что хозяин не желает чистить канализационные трубы, хотя, между прочим, последний жилец умер там от брюшного тифа...»

Самая лучшая профилактика холеры и тифа — это, разумеется, не пить сырую воду. Только кипячёную. А ещё лучше — никакую вообще.

И вот тут в небытие должны уйти напёрсточки шерри, которыми в конце каждой серии нашего фильма пробавляются Холмс и Ватсон. То есть не в небытие, конечно. Наши герои могли по вечерам пить и шерри, почему нет.

Например, после ужина, в который органично входила «батарея древних и покрытых паутиной бутылок вина». «Батарея» — это дюжина. Двенадцать стандартных бутылок по 0,7 литра. На двоих. А потом — шерри.

Что от такого бывает наутро, известно всем. Но утренние муки продолжаются недолго. В полдень Холмс и Ватсон выпивают по стакану-другому портвейна или хереса почти без закуски. «Стакан портвейна с сухариком», фигурирующий в нескольких рассказах, это прямо-таки викторианский стандарт.

Поддать во время работы — само собой разумеется. В повести «Знак четырёх» Холмс планирует поимку преступников, то есть погоню с возможной перестрелкой не где-нибудь, а за обеденным столом: «У нас есть устрицы, пара куропаток и небольшой выбор белых вин».

Кроме того, Холмс всегда — подчеркнём, всегда (!) — имеет при себе фляжку объёмом «в полпинты». Где-то около 300 граммов. А что во фляжке? Конан Дойл обычно говорит о «глоточке бренди». Вполне возможно, но это будет потом, когда Холмс разбогатеет достаточно для того, чтобы покупать бренди.

Поначалу же, пока его заработок как частного сыщика ещё непостоянный, а репутация только складывается, во фляжке, скорее всего, ирландский виски. Стоит вдвое дешевле бренди, встречается чаще, чем скотч.

Как бы то ни было, Холмс и Ватсон, что называется, постоянно «навеселе». Но этого не покажут ни в одной экранизации.



По одёжке встречают

Всем известно, что Шерлок Холмс надоел автору уже после первых шести рассказов. То есть буквально в самом начале — на дворе 1891 год, ещё не вышел сборник, а Конан Дойл уже пишет: «Я собираюсь убить Холмса в шестом рассказе и навсегда с ним покончить. Он отвлекает меня от более важных вещей».

В 1893 году, то есть спустя всего лишь год после выхода сборника, публикуется рассказ «Последнее дело Холмса», где сыщик погибает в Рейхенбахском водопаде. Шквал негодования писателя не волнует. К Холмсу Конан Дойл возвращаться не хочет принципиально. Причём настолько, что как бы «сдаёт» своего героя напрокат, прекрасно понимая, что новые авторы могут серьёзно напортачить.

Тогда-то к Конан Дойлю обращается американский актёр и драматург Уильям Джиллет, который просит права адаптировать несколько сюжетов для пьесы. Вот ответ Конан Дойля: «Вы можете женить сыщика, убить его и вообще сделать с ним всё что угодно».

Вот это «всё что угодно» и подарило нам канонический внешний вид Холмса. А заодно и фразу, по которой его безошибочно узнают на всей планете Земля. «Элементарно, мой дорогой Ватсон» — это изобретение Джиллета. И оно вполне логично дополнило образ великого сыщика.

А вот одежда, которой одарил его Джиллет, напротив, не лезет ни в какие ворота. Да, кепка с двумя козырьками и плащ с пелериной стали каноном. Но в реальной викторианской Англии ходить по Лондону в таком виде не осмелился бы никто. Даже Холмс, которого многие держали за чудака и оригинала.

Итак, плащ с пелериной. Он же — «инвернесский плащ». Вообще-то, такая одежда предназначалась только и исключительно для загородных прогулок и охоты. Рукавов у него не было, и движения при стрельбе ничем не стеснялись.

Со скрипом допускался в городе лишь один вариант «инвернесского плаща» — из однотонной ткани непременно тёмного цвета. А вот знаменитая кепка исключалась в городе как класс. Она предназначалась для холодной сельской местности — собственно, и появились такие головные уборы в Шотландии.

Сыщик, вышедший на улицы викторианского Лондона в таком виде, неизбежно привлекал бы к себе всеобщее внимание. Можно ли говорить о каком-либо «скрытом наблюдении», которое так часто практиковал Холмс? Нет, конечно. Но сила инерции велика — именно так одет Холмс почти в любой экранизации.

©Аргументы и факты