Летом я живу в маленькой деревушке. Это глушь, ссылка и вообще кулички. Пару лет назад, чтобы позвонить отсюда по сотовому телефону, нужно было забраться на дерево.
Представляете картину: сидит печальная тетенька на липе и кричит в трубку:
— Мама, привези бананов!
Как будто ее только что из Африки вывезли в суровую Россию и она еще не привыкла, что здесь нет бананов на деревьях. Залезла на липу и растерялась.




Вот эта тетенька была я.
Вокруг такие леса, что в них теряются даже кабаны и лоси. Ходят вокруг деревни, кричат тревожными голосами. Жители в ответ тоже кричат тревожными голосами.
— Шуууур, кабана-то видела?! К бане вчера выходил!
— Мааааань, у меня, чай, свой кабан в дому-то! Глаза б мои на него не глядели!

Свой кабан — это дядя Толя. Выпив, он всегда ходит по двору и роет землю — ищет клад. Мама говорит тете Шуре, что ее муж в прошлой жизни, наверное, был пиратом и закопал под пальмой сокровища. Но тетя Шура утверждает, что ее муж в прошлой жизни был такой же свиньей, как и в этой.
Как-то раз, выпив, дядя Толя с тоской оглядел свой перекопанный огород, взял лопату, взмахнул ею над головой, со свистом разрезав воздух, и вышел на улицу, размахивая лопатой. Жители с визгом разбежались и попрятались по домам.

То же самое сделали и мы с мамой. Потому что дядя Толя ростом с лося (с рогами включительно) и весит сто двадцать кэгэ — столько же, сколько мы с ней вместе взятые. И у нас из оружия только детская скакалка, а ею от лопаты не отмахаешься.

Дядя Толя прошел по опустевшей деревне, размеренно матерясь под нос. Остановился напротив нашей калитки. И вдруг, к нашему ужасу, перелез через нее, заранее перебросив лопату.
— Алена! — сказала мама очень храбрым дрожащим голосом. — Надо его отвлечь.
— Отвлечь от чего? — спросила я.
— От нас, — сказала мама. — Давай мы с тобой бросим что-нибудь ему из окна.
Тем временем дядя Толя забрел под навес и злобно швырнул на землю несколько поленьев.
— Давай, — согласилась я. — Например, гранату. У тебя есть граната?
Мама сказала, что у нее даже завалящегося ружья в доме не водится. А то бы она уже давно открыла сезон охоты на дядю Толю, хоть он и наш сосед через улицу.

Дядя Толя под окнами издал такой рык, что закачались яблони. Мама осторожно выглянула из-за занавески и вскрикнула.
— Мам, ты чего? — испугалась я. — Он ломится в дом?
— Нет! — прохрипела мама. — Он идет к клумбе с настурциями!
Надо сказать, что мама любит цветы, и они платят ей взаимностью. Все, кроме настурций. Но в тот год у мамы первый раз клумба покрылась желтыми и оранжевыми цветами, и она хлопотала над ними больше, чем надо мной, когда я поступала в институт.

Дядя Толя действительно направлялся к настурциям. Он дошел до клумбы, остановился и перехватил лопату поудобнее.
Мама приглушенно пискнула и метнулась к двери. Прежде, чем я успела ее остановить, она уже стояла на крыльце.
— Анатолий Семенович! — крикнула мама.

Дядя Толя опустил занесенную лопату и перевел на маму мутный взгляд.
— Анатолий Семенович, не здесь! — решительно сказала мама.
Дядя Толя смотрел на маму. Я стояла за ее спиной, не дыша. Видно было, как он мучительно обдумывает что-то. Хотелось верить, что не наименее гуманный способ убийства.
— А где? — с безмерной русской тоской спросил дядя Толя. — Скажи, где?!
— Там! — сказала мама и протянула руку к нашей старой бане, стоявшей на самом краю участка. В этот момент она выглядела как Ленин на броневике. — Внутри.
— Точно? — усомнился дядя Толя.
— Клянусь! — поклялась мама, не отводя направляющей длани.

Дядя Толя вздохнул, развернулся и пошел к покосившейся баньке. А мама немедленно помчалась к настурциям, чтобы убедиться, что с ними все порядке.
Настурции цвели и пахли, и моя храбрая мама облегченно выдохнула.
— Мам, — спросила я, глядя вслед дяде Толе, ввалившемуся в предбанник. — Тебя совесть не мучает?
— Еще нет, — сказала мама, проследив за моим взглядом.
Через некоторое время из бани раздался крик.
— Вот теперь немного мучает, — призналась мама.

Старой баней мы не пользовались уже много лет. В предбаннике, прямо над входом, завелось гнездо шершней. Зашедший внутрь человек, выпрямившись, неизбежно должен был задеть головой гнездо. Особенно если он ростом с лося с рогами включительно.

Когда дядя Толя вывалился из бани, размахивая лопатой, мама вздохнула. Она смотрела вслед соседу с таким выражением, с каким святоша смотрит на грешника, которого терзают бесы: с напускным сочувствием и тихим злорадством.

Дядя Толя проворно пересек наш участок и с молчаливой сосредоточенностью побежал по соседскому, перепрыгивая через грядки картошки. Лопата ему мешала, и он ее бросил.

Мама потом подобрала ее и отнесла тете Шуре.
И между прочим, та была очень обижена на нас. Потому что на ком сорвал свой гнев ее протрезвевший супруг? Правильно, на тете Шуре.

А к моей милой интеллигентной маме идти побоялся

© eilin_o_connor