О русских моряках

Писать о российских моряках, их не цитируя, — это просто кощунство, но так как я категорически не матерюсь в интернете, попробую обойти острые углы, где это будет возможно.

Юмор: О русских моряках


Итак, моя первая встреча с российским моряком произошла на чужбине, а точнее — на Британских островах, аж в 1992 году. Времена на постсоветском пространстве были, мягко говоря, не простые, и это иногда приводило к парадоксальным вещам в исполнении россиян.

Моряка с российского парохода можно было определить в прямом смысле слова за километр. Дело в том, что они особо не парились и выходили в город в фуфайках и болотных сапогах (рыбацкий флот, я имею в виду).

Оказалось, что это неспроста. Естественно, переполненные полки супермаркетов поражали моё восемнадцатилетнее воображение, но некоторых это не просто поражало, а этого всего хотелось и попробовать.

Наблюдал однажды такую картину…

Идёт, значит, товарищ в фуфайке средь полок супермаркета и с абсолютно невозмутимым выражением лица закидывает себе в поднятые «болотники» всё, что глаз его радовало. Судя по непринуждённой походке и олимпийскому спокойствию, прогуливался он таким образом уже не один и не два раза.

Надо быть идиотом, чтоб не заметить, что у него полные сапоги всевозможных шоколадок, орешков, печенек, чипсов и бог знает ещё чего. Мне стало интересно, как он будет проходить мимо кассы.

В общем, у меня было полное ощущение того, что этот морячок до моря несколько лет успешно служил во МХАТе. У сапог сверху есть петельки, чтобы их сушить в подвешенном состоянии — так вот, походочка-то у него была весьма своеобразная, с несколькими-то килограммами съестного в сапогах, и он так элегантно указательными пальцами взялся за петельки и протиснулся мимо очереди законопослушных британцев, кивая им головой и мило, даже с немного виноватым видом улыбаясь — и проследовал из магазина на улицу.

Сказать, что я был в шоке — это ничего не сказать. Мало того, не отойдя и десяти метров от магазина, он начал, как заправский фокусник, добывать из сапог спи… (украденное).

Не то что бы я был святой, я тоже после школы рогалики по пять копеек в пакет со сменкой засовывал, но тут-то какой размах, какие объёмы…

Больше, правда, этот иллюзионист мне не попадался на глаза, но запомнился хорошо. Наверное, это всё таки был частный случай.

Ну а теперь уже о глобальном и тенденциозном.

Как тогда, так, уверен, и сейчас, есть такие интересные персонажи, которые никак не могут понять, как это люди могут не знать русского языка — в Англии-то?!

Такие попадались довольно часто, и однажды я даже поучаствовал в диалоге с таким товарищем. Он стоял передо мной в очереди крепко, явно на опыте, держа в руках бутылку водки.

Подойдя к кассе, он нехотя отдал бутылку кассирше, чтобы та смогла пробить товар по кассе.

И вот он её спрашивает: «А из закуси у вас есть чо? Ну там сырок какой, например». Естественно, на чистом русском языке.

Кассирша, профессионально улыбаясь, ответила, что она не андерстенд.

Персонаж оборачивается ко мне и с претензией говорит: «Слушай, ну я ей русским языком говорю: закусь есть? А она мычит чо-то и лыбится».

Умничать и говорить ему, что мы в Англии и тут совсем не обязательно знать русский язык, я не стал, осознавая последствия.

Ничего не оставалось, как сделать сочувственный вид и спросить у кассирши, где у них лежит сыр. Я думал, что сделал всё правильно, как бы помогая одновременно и продавщице, и коллеге, так сказать…

Пока кассирша пыталась открыть рот, недовольный россиянин повернулся ко мне и выпалил следующее: «Ах ты сука, ты ещё и по-ихнему балакаешь?!»

В этот момент я понял, что сыр уже не понадобится. Поняла это по тону и кассирша, вжавшаяся в кресло.

У русского человека эмоция короткой быть не может, и он, уходя в расстроенных чувствах, продолжал заочно меня «хвалить»: «От урод-то, а?!»

Ситуаций таких было предостаточно, и я, имея горький опыт, никогда более не впрягался ни за одну из сторон, дабы не совершить виртуальную прогулку по разнообразным далёким местам.

Это был короткий, но яркий срез из начала девяностых, теперь плавно перейдём лет на пять вперёд, когда я уже работал в снабжении флота в порту.

Российский пароход, закупающий провиант — и обязательно алкоголь — в Вентспилсском порту, отличался от всех остальных двумя позициями.

Первая — это невероятно счастливый кок, так как продукты-то родные — ни сметанки, ни квашеной капусточки, ни кефирчика, ни сальца у них там, в голландиях и англиях, не купишь. А тут уже зарождалось фермерство, и продукты такого плана тогда были высочайшего качества. Конкуренция, как-никак.

С учётом того, что мы для судов брали всё мешками, каннами и бочками, за наш заказ боролись несколько хозяйств. Оно и понятно — либо стой на рынке весь день, либо сдал всё за пять минут, и восвояси на хутор.

Второе неизменное правило — это неудержимое желание капитана подзаработать.

С иностранцами как-то стремновато было, наверное, да и шушукаться по-английски на такие тонкие темы языка явно не хватало, а тут сам бог велел.

Пока повар с нескрываемым восторгом таскал ящики и коробки в артелку (хранилище продуктов на судне), сочиняя вслух меню на завтра, дверь в каюту капитана запиралась на ключ и начинался сурьёзный разговор.

Особой витиеватостью речь капитана не изобиловала, несмотря на щекотливость момента. Как правило, всё было коротко, сухо и ясно: «500 баков замутим?»

Я к подобным ситуациям был готов, да и в те времена многие не чурались такого рода заработка — и далеко не всегда россияне.

В таможне в те времена у нас сидели деревенские лопухи, поэтому за бутылочку недорогой водки раз в месяц они ставили печать куда угодно, тем более что даже при желании ничего проверить не могли, ибо вся документация была на английском, а таможенные документы делались вообще на копировальной машине (известной в народе как ксерокс).

Маслице оказывалось стоимостью в пять латов вместо двух, мясо — по шесть латов вместо полутора, ну и так далее, пока сумма не становилась на 500 долларов больше.

Ну а теперь переместимся уже в двухтысячные, когда я занимался инспекцией груза.

Характерной чертой всего российского флота были очень строгие правила на судне, которые, естественно, никто не соблюдал. Чем строже были правила, тем нахальнее они не соблюдались — и всем было это абсолютно до фонаря.

Подробнее хотелось бы остановиться на субординации, а точнее — на её российской особенности.

Матрос на палубе чувствовал себя как минимум директором стадиона и вёл себя соответственно. Если на любом другом пароходе я подходил к матросу и просил открыть ту или иную грузовую ёмкость — это выполнялось неукоснительно, и уж тем более без каких-либо обсуждений.

Но не на российском пароходе.

Из вариантов ответов на мою просьбу были такие: «Я тебе что, нанимался тут батрачить? Тебе надо, ты и открывай». Или «ты не видишь, я занят?!» — лёжа в каптёрке, заявлял матрос.

Мне в душе всё это было близко и понятно, но я работал на иностранную компанию и объяснить тонкости и нюансы российского подхода к работе не представлялось возможным.

В какой-то момент время на задушевные беседы с матросами заканчивалось и приходилось подниматься в каюту капитана и объяснять, что судно без моей подписи не начнёт погрузку — и матросу таки придётся сделать то, о чём я его прошу.

И тут начинался театр абсурда в лучших традициях.

Капитан берёт рацию и говорит: «Петрович, да й… жеж твою мать, ты там не о… л случаем?»

Характерный хруст в рации — и ответ матроса капитану: «Василич, да я, б...., и так, как дешёвая проститутка, скачу тут по палубе, а тут этот буй с горы со своими проверками».

Капитан: «Петрович, б...., я два раза повторять не буду, ты меня знаешь».

Матрос: «Ладно, ладно, чо ты начинаешь-то сразу, щас всё по быстренькому за… еним».

Я максимально сглаживал риторику, но даже не в ней-то и дело, по сути. Дело в том, что в страшном сне никакому матросу не может приснится пререкаться с капитаном, да ещё и фамильярничать.

P.S. На российских пароходах без задушевной беседы работа не делается. Отсюда и фраза, что умом Россию не понять. Всё делается и говорится эмоционально, от души, смачно — и как последний раз в жизни!

© Дмитрий Торчиков

1 комментарий

Putevrot
А мне что то взгрустнулось.
Вспомнил, как подкармливали команду российского парохода, который бросила своя компания. Деньги кончились. Ни на топливо до дома, ни на провиант. Сидели всей командой на борту.
В город то нельзя, иностранное государство. Мля.
Как посольство нихуя не делало, кроме отписок.
А мы собирали коробки с едой и возили к кораблю. Ставили на специальный поддон. Там это проверяли чинуши из посольства. Чтоб не дай бог, запретное что не передали.
Мразота, млять. Чтоб у Ельцина хуй на лбу вырос в Аду.