Тут некоторые оптимистически настроенные товарищи настойчиво ищут в Сети, в маршрутках и на кухнях признаки прозрения в среде принципиальных кастрюленосцев и даже таковые находят. Мол, моя соседка, носившая борщи и пирожки на майдан, выкрикивавшая СУГС и затомыпрогналиянуковича, теперь супится, глядя на коммунальные счета, бурчит под нос не вполне восторженные отзывы об украинской власти и снова вернулась к мове оккупанта, хотя еще недавно натужно пользовалась суржиком под пристальным контролем дочки-майдановки.




Другие некоторые товарищи сокрушаются, что, напротив, никакого прозрения в массах не наблюдается, кастрюли приросли плотно, не отодрать, и в них неустанно готовится такое жуткое варево из русофобии, идей величия, комплекса неполноценности, ненависти и пышаторства, что волосы дыбом стоят.

На самом же деле все эти колыхания эфира в среде граждан постпубертатного, среднего и пожилого возраста не имеют ровным счетом никакого значения. Не для них Ненька расцветает.

Значение имеют только дети.

Вот с ними как раз все отлично. Сфера образования и раньше была чуть менее чем на 100% контролируемой националистами, а теперь и вовсе сфера замкнулась. Стало общим местом сокрушаться тем фактом, что, какая бы власть ни была на Украине, идеология всегда оставалась в руках не просто националистов, но галичан. В воспитательном процессе идеи незалежности, понимаемой как ненависть к России, явочным порядком внедрялись еще во вполне советское время, в ходе перестройки, а уж с обретением независимости 25 лет так и вовсе оказались мейнстримом. Сначала на западной Украине, родине лучших геноцидов, потом в Центральной и, наконец, уверенно завоевывали уже Крым и Донбасс.

Майдан дал ядовитым семенам особенно сильный импульс, и заколосились по стране выпускные вечера, на которых стадо нарядных выпускников согласно скакало, выкрикивая «Москаляку на гиляку» и «Хто нэ скаче, той москаль». При заинтересованной благосклонности власти.

Интересно, что за 25 незалежности в стране так и не заработали социальные лифты для молодежи, мало того, имевшиеся были сломаны. Не была построена система профориентации, разрушено профтехобразование, а вузы массово переориентировались на выпуск армии болтунов, принципиально не желающих держать в руках что-то тяжелее смартфона. В результате образовалась масса молодежи с космически и комически завышенными амбициями, ожиданием невероятных материальных благ, которые должны волшебно произрастать на кустах и оттуда без усилий срываться, и, с другой стороны, неприятным осознанием того факта, что у искомого корыта все места заняты. Так формировалось общество потенциальных майданщиков, умеющих брать горлом, работать локтями и продаваться на зависть вокзальным шалавам. Так строились единственно возможные социальные лифты в стране, где ненависть, некрофилия, зависть и комплекс жертвы стали движителями гражданского общества.

Что сегодня видит младший подросток лет 10-12, нащупывая интуитивно, делать жизнь с кого? Кто стоит перед ним в качестве образца успешного молодого украинца? Он видит настоящих упырей и отморозков вроде Парасюка и Сэмэнченко, невежественных, агрессивных, злобных до людоедства психопатов, трусливых хитрых выскочек, которые сделали блистательную карьеру в максимально сжатые сроки. И какую карьеру! Они законотворцы, перед ними ломает шапку униженная и закошмаренная биомасса, их электронные декларации с завистью обмусоливают рядовые граждане-лохи, уныло чеша собственные репы. Эти люди не скрывают, что взяли нахрапом, насилием, истериками, гамадрильими скачками, а иногда и просто убийствами и отжимами всего, чего хотели. И именно этот социальный лифт оказывается самым быстрым, самым технически совершенным и хорошо смазанным дивайсом в современной Украине.

Детишки видят также орду так называемых журналистов, политологов и прочих профессиональных манипуляторов, которые настолько сильно боятся остаться вне зоны досягаемости большого и малых корыт, что согласны даже окончательно окосеть от вранья.

Они, подростки, понимают, что у них есть весьма ограниченный спектр возможностей – либо ты демонстрируешь еще более отмороженный цинизм и ликвидность на рынке спроса и предложения всех мыслимых пороков и скотства, и тогда у тебя появляется шанс пополнить собой когорту парасюков или хотя бы их младшей обслуги, или ты тупо присоединяешься к лохам и быдлу, которых можно в любой момент отравить на войну в виде расходного материала.

Опционально – ношение вышиванок, зигование в рядах факелоносцев, участие в обслуге рейдерских захватов. Это все декорации для наивных, потому что настоящему зверью такие рюшки не нужны.

Как сегодня построена на Украине система воспитания патриотов? Такое важное дело родина не может поручить обычной семье, потому что там и сям все еще встречаются апологеты дружбы народов, ватники и колорады, любители советского кино, ностальгирующие по временам, когда человек человеку был друг — по крайней мере, это считалось неоспоримой ценностью и частью воспитательного процесса. Семья – крайне ненадежная основа для выращивания новых украинских граждан. В идеале ее вообще было бы нужно, за редким исключением, из процесса воспитания изъять, доверив его сертифицированным фарионам, стецям и ницоям.

Поэтому родина жестко контролирует воспитание, начиная с младшей группы детсада. В постмайданное время уже тотально перешедшим на мову детсадам велено еще и избавиться от любых упоминаний о совместном украинско-русском прошлом в виде идеологически невыдержанных крокодилов ген, чебурашек, петровых-васечкиных и прочих опасных для молодых умов совков. Апофеозом стала продолжающая уже несколько лет запэкла боротьба с Дедом Морозом и Снегурочкой, этими агентами Кремля, отравляющими сознание маленьких, но уже незалежных украинцев. На смену пришел украинский Мыколай (почему не Мыкола, я так и не добилась ответа) и Санта Клаус кураторов и сюзеренов. Зачем увещевать родителей, если можно приказом обязать заведующих детсадами раз исполнять и два не гавкать, что и было сделано?

На занятиях по рукоделию малышня больше не делает аппликации зайчиков и медвежат — маленькие пальчики плетут маскировочные сетки и рисуют пожелания для воинов АТО, убивающих других детишек. С самых юных, тонких, еще полиэтиленовых, ногтей, бэбикам имплантируют необходимые чипы.

Дальше — больше. Школа отныне вообще полувоенизированное подразделение карательных батальонов, занятая доведением до состояния готового продукта выточенных в детсаду болванок националистов. Качеством образования, похоже, больше никто не заморачивается – ясно уже, что в условиях ликвидации высокотехнологичной промышленности, а в перспективе и любой другой, инженеры, технологи, химики и физики востребованы не будут. Таблица умножения имеется на последней странице тетради, если что. Нужны лишь пропагандисты, а их с успехом можно подготовить на краткосрочных курсах имени Бебика и Вятровича. Менее удачливых ждет сфера обслуживания – если повезет откараскаться от убоя на фронте.

Поэтому важна только идеология, вбитая гвоздями в темя, и с этим проблем нет. В школах давно сформировано ядро пропагандистов, критики выпилены, сомневающиеся заглушены под ощутимой угрозой репрессий. И, хотя учителя получают копейки, оказаться в стане безработных еще страшнее.

Годы обучения в украинской школе создают ан масс желудочно неудовлетворенных кадавров, активно юзающих тему патриотизма с вышиванками, агрессивной русофобской лексикой, сельскими моделями поведения со всей их нетерпимостью под вопли о европейской демократии. Однако наравне и параллельно с патриотической нарванностью взращивается мечта свалить из Неньки куда-нибудь подальше, и она непременно реализуется, если патриотизм и нацизм не дают желаемого материального эффекта.

Дальше идут выши, где счастливчики шлифуются в указанных направлениях. Впрочем, практика показывает, что этот этап спокойно можно обойти, сделав себе вышиванку по телу, нацепив балаклаву на переднюю часть головы, отрезав кусок уха или закатив несколько особенно ядреных истерик в ходе майданных скачек. Здесь, конечно, требуются нерядовые таланты, ибо креативы быстро устаревают и теряют подъемную силу.

Так вот. Прозрели или не прозрели граждане – это до звезды. Главное – подготовлены уже несколько поколений молодых волчат, совершенно точно и цинично знающих, что к чему в благословенной Неньке. Достаточно почитать патриотические комментарии в молодежных пабликах, чтобы понять – дело Фарион в надежных руках.

Мы чуть не забыли упомянуть такую важнейшую движущую силу в селекции и доведении до перфектного блеска новых националистов, как украинские мытци. Все эти, на первый взгляд, водевильные андруховичи, карпы, фарионы, забужки, порождение славной Галичины с ее тяжелой нечитабельной гварой, усиленной моднявыми новоязовскими извращениями. Все эти украинские аристократы в первом поколении с их русофобской брезгливостью, жеманством, тошнотворным высокомерием, спесью, за которыми стоят вечные подачки в виде грантов с Запада. Мало того что они выносят мозги собственным детям, ну и черт бы с ним, но ведь их поведенческие, простите за выражение, паттерны теперь считаются за норму в шановном гражданском обществе и распространяются далее везде. Именно они лепят големов из наших детей – бессознательных кукол из сырой глины для грязной работы.

Это какое-то уродливое избывание генетической памяти о том, как нагло измывалась польская шляхта над быдлом? Какая-то детская травма, на теме которой так любят спекулировать авторы детективов о серийных маньяках?

Прийти в больницу или магазин, на почту или в банк, устроить сеанс издевательства над несчастным клерком, продавщицей, таксистом, требовать выключно мовы, сигнализировать в органы, выкладывать реляции о победе над кассиршей в социальных сетях – вот что имплантируется в мозги чутких до всего нового и модного пионэров.

Никому прежде не известная письменница Ницой с непонятными источниками благоденствия внезапно взлетает на самый верх пьедестала патриотов, устроив несколько базарных скандалов и переплюнув жалкую лузершу Фарион в нарванности и спеси.

Все любят пересказывать историю про рыбок и мелочь, вежливо брошенную в лицо безвестной кассирше, осмелившейся с новой шляхтой заговорить по-русски. Но пани Ницой прославлена в пантеоне патриотизаторов будет не только этим. Ее рыдабельные истории о том, как незламный дух маленьких украинцев унижали проклятые русские, вышибают злую сухую слезу у армии сторонников, все еще не поборовшей лень и так и не перешедшей на мову. Эти страшные сказки о том, как ее собственная дочь заговорила по-русски, как саму ее насилуют русскоязычные твари, как нужно выстоять и победить. Эти подсчеты процентов эфира и доносы, эти скандалы по телефону, накручивание своих и чужих детей…

Любовь к родному языку и желание его утвердить могло бы вызвать уважение, если бы не было основано почти исключительно на ненависти к русскому и его носителям. На тотальном выкорчевывании всего общего, всего славного, совместных побед и достижений, воспоминаний и мечтаний. На подменах, передергиваниях, деурбанизации, взращивании комплекса жертвы, на изоляционизме и нетерпимости.

А сверху — вышиванки, непременно вышиванки, ставшие из красивой рубашки символом косного агрессивного селянства, покрывающего Украину уже без зазора…

Так вот что главное — ненависть к чужому привита и дает зловещие всходы. А вот с любовью к своему что-то никак. Не растет она на выжженной земле.

Впрочем, любовью никто и не заморачивается. Ненависть, зависть и месть – вот три кита, на которых держится вся концепция выращивания новых поколений украинцев в победившей парадигме.

Только взгляды и убеждения молодых украинцев имеют значение.

И, надо признать, процесс переформатирования их в требуемом ключе проходит успешно.

Нюра Н. Берг