После того, как мечта стать морским волком угасла во мне окончательно и бесповоротно, жизнь заставила подумать о том, где же все-таки растут колбасные деревья. Почесав репу и прикинув свои шансы, я бодрой походкой отправился в ЗУС (Западное управление строительства) прямиком в отдел кадров.
Толстой тетке, разглядывающей меня сквозь очки, я заявил, что мечтаю быть похожим вон на того дядю с плаката «Мой труд вливается в труд моей республики». Меня спросили не дурак ли я часом, и после положительного ответа отправили в отдел УПТК (Управление промышленной и технической комплектации).
Здесь сидело уже две толстых тетки в очках и они при виде меня, всего такого довольного жизнью, вдруг начали ругаться нехорошими словами на первую тетку. Общий смысл произнесенного говорил о том, что ровно минуту назад мне сломали судьбу. Я вздохнул и вместе со сломанной судьбой поехал знакомиться с предстоящим местом работы и заодно узнать, что же такое «стропальщик 2-го разряда».
Встретил меня мастер участка по прозвищу Маркович или Маркыч.
-Судимый что ли? -спросил он, хмуро поглядывая.
-Еще нет! — бодро ответил я.
-Идиот…
В этот момент в комнату зашел мой бригадир — Генка Яськевич.
-Знакомьтесь, — буркнул Маркыч. — Пополнение прибыло.
Мы с Генкой пошли в нашу бытовку, где мне предстояло провести несколько месяцев своей жизни в кругу суровых грузчиков УПТК. Контингент был крайне своеобразным, но незлобивым и веселым.После того как со всеми перезнакомился, я сразу же узнал, что ближайщие пару недель проведу на курсах обучения стропальщицкой науке, вместе с еще парочкой товарищей — Павлом и Петром, в простонародье Апостол-1 и Апостол-2.
Апостолы проходили на УПТК трудотерапию после Мажейкяя. Сейчас про этот тихий литовский городок пишут из-за всяких юкосов-шмукасов и прочих нефтеперерабатывающих хреней, а в то время городишко был знаменит тем, что в нем находился единственный в Литовской ССР ЛТП. Кто не знает, что такое ЛТП и как туда можно попасть — спросите более старших товарищей, они вам расскажут кучу страшных историй.
Еще день я потратил на всякие формальности оформления на работу и в моей трудовой книжке появилась вторая по счету запись: грузчик-стропальщик. Первой было — сторож. Золотые были времена, когда я сторожил гребную базу по ночам. Теплый вагончик, пара браконьерских сетей, лодочные прогулки с дамами на острова… Эх, что еще надо для счастья юному оболтусу. Но лафа кончилась после того, как из под кровати выгребли кучу бутылок портвейна «Чашма» и пару женских трусов. Я уже было почти отбрехался, что ко мне это отношения не имеет и вообще, бдительность — мое второе имя, но сцуки-милиционеры наябедничали, что никто не звонил им на пульт охраны и мне пришлось с гордо поднятой головой уйти по собственному желанию.
Курсы мы проходили на территории ВСО-2, вместе с десятком стройбатовцев. Это наложило определенный отпечаток на чтение лекций. Каждую фразу, каждое положение норм, преподаватель сопровождал красочной и кровавой историей. Мне запомнилась про солдата, который заскочил на тележку, которая ездит между цехами и попытался выдернуть застрявшую арматуру. Команды «Майна!» крановщику он не подал и в итоге, распрямившаяся арматура вспорола его от промежности до лба.
-Вот так и болтались кишки на связке арматуры! — радостно закончил преподаватель.
Ручки солдат заскрипели, тщательно подчеркивая очередную мудрость. Спустя много времени я узнал, что эта история не была вымышленной и даже пообщался с очевидцем. Зачем преподаватель рассказывал нам про все эти ужасы? Может, чтобы выбить удаль из солдатских голов, а может и вправду был маньяком, как мне вначале показалось…
В конце концов, прослушав истории про зацепившийся за ЛЭП кран, раздавленные ноги и руки, заваленный козловик, нашпигованного электродами стропаля и прочие ужасы, мы сдали экзамен в Котлонадзоре и получили корочки, позволявшие нам шуметь и показывать неприличные жесты крановщикам.
Сначала я был определен на ж/д площадку. Работы там было мало, делать было особо нефиг и мы, в основном, играли весь день в карты и домино, да по очереди пытались подкатиться к молоденькой крановщице Зое. Дело было довольно тухлым, чего уж тут, но от скуки и не таким займешься. И занимались до тех пор, пока в один прекрасный день, мы ее все дружно не разлюбили, да так, что ей пришлось уволиться, как говориться от смертоубийства подальше.
Разгружали мы в тот день открытый полувагон. В переводе на русский — большое железное корыто на колесах без крыши. Полувагон был загружен поддонами — сколоченными из бруса и досок подставками. Двое из нас болтались в вагоне, а один разгружал на площадке. А Зоя, чтоб ей икнулось, все время подавала чуть-чуть мимо. И как мы ей ни показывали, стрелу все равно не доводила. В конце концов, мы плюнули и заводили стропы с натягом, потом давали команду чуть поднять и пачка, покачавшись, становилась ровно.
Почти в самом конце разгрузки, уж не знаю что ей почудилось, Зоя дернула со всей дури вверх. Я с зажатой стропой рукой повис на пачке, а напарник, который должен был придерживать груз, чувствительно впечатался задницей в борт вагона. Я не буду приводить текст того, что мы крикнули. Лучше бы молчали… Перепуганная крановщица резко дала вниз. Тогда мы еще раз завопили, только по другой причине. Спустя пару дерганий вверх-вниз, я все-таки смог освободить руку, вытащить Апостола из под кучи поддонов, и в духе известного профессора заорать: «Я убью тебя, крановщица! О позорное вместилище дури и порока!» ну, и дальше в том же cтиле на пару минут…
Наверное, она расчувствовалась, потому что потом подавала крюки идеально. Мы уже расслабились и решили, что стоит ее простить, как крюки прошли с выносом на пару метров за вагон и начали опускаться на землю. Пришлось немедленно взять свои слова обратно. Услышав наш дружный вопль, крановщица резко подала каретку на себя и крюки поволочились по земле к вагону. Разумеется, они его зацепили снизу. Мы с Апостолом из положения «стоя-расслабленно» совершили прыжок на пять метров в высоту и еще на пять метров в длину. Покруче всяких олимпиоников, между прочим, мы ведь еще и песню пели в полете — «Ууууууууууу!» Остальные слова, к сожалению привести не могу, во-первых — не помню, во-вторых — они все равно нецензурные.
Потом Апостол лез на кран с арматуриной, мы с Генкой держали его за ноги, Зоя визжала, а Апостол-2 мчался за заначенной самогонкой. Весело было. Еще веселее нам стало, когда плачущая Зойка рассказала, что у нее близорукость, но из-за нас, мужиков, она стеснялась носить очки. Мда. В итоге мы еще и виноватыми оказались. А то что крановщик несет уголовную ответственность, в отличие от стропаля, ее почему-то не смущало. Первая в моей жизни зарубка «Все бабы дуры, потому как дуры» образовалась именно в тот день.
©_tezka
