Термин «невозвращенцы» вошел в широкий обиход уже на излете советского режима. Так в брежневские времена называли тех, кто, легально оказавшись за границей, отказывался возвращаться в СССР. Однако само явление, в отличие от термина, имеет куда более длинную историю.




Первым советским невозвращенцем можно считать сотрудника Разведывательного управления Красной Армии Андрея Павловича Смирнова. Причиной, скорее всего, стала его личная обида на советскую власть. Дело в том, что младший брат Смирнова в начале 1920-ых годов спутался с какой-то антисоветской организацией, был арестован и вскоре расстрелян. А мать Смирнова и его второй брат, опасаясь репрессий, под чужими фамилиями уехали в Бразилию. В феврале 1925 года, во время служебной командировки в Финляндию, Смирнов узнал о смерти брата и счел невозможным продолжать работу на Советы.

Недолго думая, он отправился в финскую полицию и заявил, что готов сдать агентов советских спецслужб, работавших на тот момент в Финляндии. Правда, такие откровения не спасли Смирнова от наказания: финны все равно впаяли перебежчику два года тюрьмы. Кстати, это обстоятельство, возможно, и спасло Смирнову жизнь: пока он «отдыхал» за решеткой, в Советской России его заочно приговорили к смертной казни. Отсидев положенный срок, Смирнов тут же уехал в Бразилию к матери и брату. Но на свободе он пробыл недолго: вскоре его тело нашли в придорожной канаве. Все было инсценировано как автомобильная катастрофа. Однако вполне вероятно, что группа ликвидаторов ОГПУ все-таки исполнила приговор советского суда.

ОПЕРАЦИИ ПО ЛИКВИДАЦИИ

В 1920–1930-ых годах физическое устранение перебежчиков – излюбленный метод советского правосудия. Для этого в Иностранном отделе (ИНО) ОГПУ существовала специальная группа чекистов, которая в случае необходимости оперативно выезжала за рубеж, находила предателя и отправляла его на тот свет. Причем, делала это столь виртуозно, что в большинстве случаев полиция, начинавшая расследование, быстро прекращала дело в связи с отсутствием каких-либо улик. Разрабатывали подобного рода операции выдающиеся мастера своего дела Яков Серебрянский и Наум Эйтингон. Вот лишь несколько ярких эпизодов.

В августе 1925 года в Германии скоропостижно скончался бывший сотрудник Разведуправления Красной Армии Владимир Нестерович (Ярославский). Нестерович считается первым сотрудником советских спецслужб, кто остался за границей по политическим соображениям. Во всяком случае, сам перебежчик именно так объяснял свое нежелание вернуться в СССР после окончания служебной командировки на Балканы.

Объявив о своем решении, Нестерович уехал в Германию, наивно полагая, что там он будет вне опасности. Однако вскоре за ним в Германию отправилась группа ликвидации. Убрать изменника решили не столько из чувства мести, сколько из опасений, что Нестеровичем заинтересуются британские спецслужбы. Опасения, кстати, были не напрасны: Нестерович действительно предпринимал попытки связаться с представителями английской разведки. Но не успел – агенты ОГПУ оказались шустрее: предатель был отравлен в одном из кафе в немецком Майнце.

Таким же способом – при помощи сильнодействующего яда – сотрудники ОГПУ расправились с Игнатием Дзевалтовским, разведчиком-нелегалом, перебежавшим в Западную Европу.

В начале 1920-ых годов имя Дзевалтовского, революционера с большим стажем, участника штурма Зимнего дворца, было хорошо известно в Советской России. В течение нескольких лет, с 1917 по 1924 год, Дзевалтовский неоднократно менял посты и должности, пока, наконец, его не направили на работу в Коминтерн и сразу же командировали в Вену для организации разведывательной и подрывной работы в Балканских странах. Впрочем, по линии Коминтерна Дзевалтовский трудился недолго: уже в конце того же 1924 года он внезапно исчез из поля зрения своих непосредственных начальников.

А еще через какое-то время появилась информация о том, что агент Коминтерна Дзевалтовский попросил политического убежища у польских властей. Короче говоря, этнического поляка Дзевалтовского внезапно потянуло на историческую родину. Польское правительство охотно приняло невозвращенца из Советской России, тем более что Дзевалтовский сбежал к полякам, прихватив с собой кругленькую сумму коминтерновских денег.

Возмездие настигло предателя в конце 1925 года. По одной из версий, его отравила женщина-агент ОГПУ.

А вот ликвидация нелегального резидента ИНО в Голландии Вальтера Кривицкого растянулась на несколько лет. Настоящее его имя – Самуил Гершевич Гинзберг. Долгие годы он работал нелегалом в разных странах Европы и проявил себя как преданный агент. И вдруг в 1937 году Кривицкий внезапно заявил о том, что остается на Западе. Все бы ничего, но предатель назвал имена нескольких очень важных агентов советских спецслужб, которые были немедленно арестованы. А самое главное – на грани провала тогда оказался выдающийся советский разведчик Ким Филби. В те годы Филби работал под журналистским прикрытием в Испании, где шла гражданская война, и сообщал в Москву важные сведения о намерениях генерала Франко. Так вот, Кривицкий рассказал английским властям о том, что при штабе генерала Франко работает какой-то британский журналист, тесно связанный с советскими спецслужбами.

Кима Филби тогда не арестовали только потому, что Кривицкий не назвал его имени. Очевидно, просто не знал. В течение нескольких месяцев британская контрразведка пыталась вычислить этого молодого журналиста, но так и не смогла выйти на Филби.

Словом, ущерб безопасности СССР, который нанес Кривицкий, был столь существенным, что во Францию для устранения предателя немедленно выехали люди Серебрянского. Однако Кривицкий, подозревая, что за ним началась охота, постоянно менял место проживания. В течение последующих четырех лет он исколесил всю Европу, а затем уехал в США. Но и там его настигло возмездие: в феврале 1941 года труп предателя с огнестрельными ранениями в голову нашли в одной из гостиниц Вашингтона. Параллельно с поисками Кривицкого люди Серебрянского в конце 1930-ых годов активно искали еще одного бывшего советского агента – Игнатия Порецкого. Настоящее его имя – Натан Маркович Рейсс. В 1930-ые годы он жил в разных странах Европы и работал на советскую разведку под оперативным псевдонимом «Людвиг».

Что заставило «Людвига» порвать с НКВД, доподлинно неизвестно. Сам Порецкий в своем послании в Москву объяснил нежелание сотрудничать тем, что он, дескать, не смог смириться с изменениями политического курса в СССР. Особенно его потрясли начавшиеся контакты между Советским Союзом и гитлеровской Германией. Этого он, убежденный интернационалист, пережить никак не мог. А потому, дескать, и принял решение «завязать» со своей прежней работой.

Такого Москва не прощала. И в Европу срочно отправились ликвидаторы. Через несколько месяцев на горной дороге в Швейцарии полиция обнаружила трупы Порецкого и его жены с огнестрельными ранениями в голову.

ЗАВХОЗ ПОШЕЛ В РАЗВЕДЧИКИ

В один из теплых летних вечеров 1935 года с Эйфелевой башни в Париже при загадочных обстоятельствах свалился какой-то гражданин. Французская полиция возбудила уголовное дело и установила личность погибшего. Им оказался бывший гражданин СССР Аркадий Биргер.

Этот Биргер приходился двоюродным братом известному чекисту того времени Якову Блюмкину. В историю отечественных спецслужб Блюмкин вошел после того, как летом 1918 года устроил теракт в посольстве Германии в Советской России. Жертвой террориста стал германский посол Мирбах. До сих пор непонятны истинные мотивы этого преступления. Однако хорошо известно, что после убийства германского посла карьера Блюмкина на чекистском поприще резко пошла в гору.

Именно Блюмкин и пристроил в органы госбезопасности своего двоюродного братца Аркашу. До этого момента Аркадий Биргер служил в Красной Армии на какой-то интендантской должности и чуть не попал под суд за растрату военного имущества. От сурового приговора Биргера тогда спасло вмешательство брата, который занимал в ЧК высокие должности и имел весьма полезные связи в большевистской верхушке.

Вот так Аркадий Биргер, типичный авантюрист и проходимец, коих немало развелось в мутные революционные годы, стал человеком «с холодной головой, горячим сердцем и чистыми руками», то есть чекистом. Впрочем, долго в органах госбезопасности он не прослужил. Уже в январе 1928 года секретный агент ОГПУ Биргер сбежал в Персию, а через несколько месяцев перебрался во Францию. Мотивы предательства так до конца и не ясны. Скорее всего, причина чисто финансовая: Аркаша всегда был падок на деньги.

В течение семи лет перебежчика искали специально обученные люди из группы Серебрянского и Эйтингона. Закономерным итогом этой работы стало «случайное» падение Биргера с Эйфелевой башни летом 1935 года.

МОСКВА СЛЕЗАМ НЕ ВЕРИТ

Весной 1930 года сотрудника Иностранного отдела ОГПУ Георгия Агабекова отправили с секретным заданием в Париж. А вскоре Агабеков сообщил в Центр, что отказывается работать на советскую разведку и остается во Франции.

Трудно сказать, чем руководствовался Георгий, когда принимал такое решение. По одной из версий, причиной стал бурный любовный роман, который секретный агент закрутил с юной англичанкой по имени Изабель. Вполне вероятно, что Изабель возникла в его жизни неслучайно: британская разведка всегда любила использовать в качестве наживки миловидных и страстных барышень. Так что и Агабекову, скорее всего, Изабель была просто умело подставлена британскими спецслужбами.

В общем, влюбившись до беспамятства, Агабеков забыл обо всем на свете и решил стать подданным Его Величества английского короля Георга V. Однако в британском посольстве, куда Агабеков отправился в поисках политического убежища, на его просьбу отреагировали весьма прохладно. В итоге несколько месяцев перебежчик ожидал в Париже решения своей участи. Изабель тем временем куда-то исчезла. От страстной любви не осталось и следа. Агабеков понял, что крепко влип, и решил идти ва-банк.

Ровно через год после этой истории в Нью-Йорке, а потом в Берлине вышла книга «ОГПУ: русский секретный террор» за подписью Агабекова. В ней бывший секретный агент достаточно подробно описал свою деятельность в разных странах мира, особенно на Ближнем Востоке и в Персии. Следствием этих откровений стал арест более четырехсот человек, подозреваемых в связях с советскими спецслужбами. На какое-то время работа ОГПУ в регионе была парализована.

Но и этого предателю показалось мало. После выхода скандальной книги он уехал в Бельгию и начал активно искать прямые контакты с разведками разных стран, чтобы сливать за деньги известные ему секреты. И это Агабекову удалось. На него постепенно вышли спецслужбы почти десятка европейских государств, в том числе Англии, Франции и Германии.

Однако советские спецслужбы тоже не дремали. Чтобы ликвидировать Агабекова, в Европу отправились несколько групп чекистов. В течение пяти лет за ним охотились по всей Европе. А дальше произошло нечто из области фантастики. Осенью 1936 года в Москву пришло письмо от Агабекова, в котором перебежчик каялся за свои грехи и слезно просил руководство советской разведки дать ему последний шанс. Однако Москва слезам перебежчика не поверила. Люди Серебрянского продолжали выслеживать Агабекова и, в конце концов, ликвидировали предателя, пустив ему пулю в затылок на одной из улиц Парижа.

Так завершилась карьера одного из самых загадочных персонажей в истории советских спецслужб. В жизни и деятельности Агабекова каким-то чудесным образом сочетались холодный расчет и пылкая влюбленность, мастерство профессионального разведчика и алчность коммерсанта. Впрочем, коммерческие наклонности Агабекова явно передались ему с генами: его отец еще до революции занимался торговлей наркотиками и весьма разбогател на этом.



ОБИДЕЛСЯ НА СТАЛИНА

Летом 1937 года на Запад ушел временный поверенный в делах СССР в Афинах Александр Бармин. Забегая вперед, отметим, что в отличие от вышеупомянутых невозвращенцев, Бармина не постигла суровая кара советского правосудия: он прожил долгую жизнь и скончался в весьма почтенном возрасте.

Итак, в июле 1937-го Бармин тайно пробрался в посольство Франции и попросил политического убежища. Французы пошли навстречу, и вскоре бывший советский дипломат объявился в Париже.

Первое, что сделал Бармин, оказавшись во Франции, – громогласно заявил о своем несогласии с политикой Сталина. Подобного рода заявления в те годы делали многие большевики ленинского розлива. Понять их можно: пока они стояли у руля огромной страны, все было хорошо и правильно. Но как только маховик репрессий, заведенный в бурные революционные годы, в конце 1930-ых коснулся их самих, пламенные ленинцы стали громко возмущаться и обвинять во всех грехах ренегата Сталина.

Вот и Бармин из числа этих обиженных. Пока его карьера складывалась удачно, он свято верил в идеалы коммунизма. Но как только над его головой стали сгущаться тучи, он быстро разочаровался в марксистском учении и стал убежденным антисоветчиком.

А карьеру Бармин, немец по происхождению, сделал головокружительную. Вступив добровольцем в Красную Армию в ноябре 1918 года, он быстро стал комиссаром, затем окончил курсы красных командиров и военную академию. Параллельно учился на дипломата на вечерних курсах Наркомата иностранных дел (НКИД) и Наркомата внешней торговли (НКВТ). Его первая должность на дипломатическом поприще – второй секретарь советского полпредства в Латвии.

Через год Бармин вернулся в Москву и был зачислен на службу в Разведывательное управление РККА. Поскольку Александр отлично владел пятью языками, включая фарси, его после соответствующей проверки отправили в резидентуру советской разведки в Персию.

Впрочем, вскоре Бармина отзывают из Персии и направляют снова на дипломатическую работу – сначала торговым представителем СССР в Париже, а затем генеральным консулом и временным поверенным в Греции. Говорили, что Бармин был одним из протеже Льва Давидовича Троцкого. Познакомились они еще на фронтах Гражданской войны, где Троцкий колесил на своем бронепоезде. И в дальнейшем их связывали дружеские отношения. Бармин тяжело переживал высылку Троцкого из Советского Союза, а когда в 1937 году оказался в Париже, пытался выйти на сына Троцкого Седова, чтобы тот помог ему организовать встречу с отцом.

В годы Второй мировой войны Бармин жил в Америке и работал в Управлении стратегических служб США (так в те годы называлось ЦРУ). Его откровенно антисоветские взгляды вызывали удивление даже у представителей американской разведки. В конце концов, Бармина уволили из спецслужб, посчитав, что его ярый антисоветизм мешает интересам дела.

Оставшись без работы, Бармин не растерялся и предложил свои услуги американским газетчикам. Всю оставшуюся жизнь Бармин подвизался на ниве журналистики и умер в разгар горбачевской перестройки в возрасте 88 лет.

Совсек