Николай Петрович был мужчиной в самом расцвете сил, когда окончательно решил навести порядок в своей запутанной личной жизни. Этот самый «самый расцвет» у всех наступает по-разному. У Николая он случился немного не дождавшись сорокового дня рождения. Сорок лет – возраст, когда седина уже бьет в голову, бесы колотят в ребра, а по остальными частям тела кто ни попадя — тот и попадает.

Опять же, все разбираются с личной жизнью по-разному. Все по-разному, а Николай Петрович решил расстаться с любовницей, Людмилой Макаровной Г., нарушив таким образом неоднократно данные ей обещания развестись с женой и оформить «все наши отношения официальным порядком».

С целью разрыва отношений Петрович помыл и отполировал свой коллекционный Мерседес 1975 года выпуска, доехал в нужное место, поднялся на четвертый этаж, дождался, когда ему откроют дверь и прям с порога выпалил: ухожу я от тебя, Людмилочка, до свидания, прощай навеки.

Людмила Марковна отреагировала на его слова весьма спокойно. Сука ты последняя и пидарас конченный! – проорала она и изо всех сил захлопнула дверь. Прям перед носом Николас Петровича. То есть когда дверь уже захлопнулась, то получилось, что прям-прям перед носом. А вот когда она еще захлоповылась, то нос немного, но все-таки выпирал вперед на фоне остального лица. Потом-то уже перестал.

Попытавшись шмыгнуть разбитой переносицей, последняя сука и конченный этот самый ненатотполориентант, спустилось вниз, село в машину и принялось(-лась, -лся) вытирать нос платочком, глядя в зеркало. А вот Людмилочка Макаровна ни в какую машину не садилась, а выглянула в окно и, повинуясь непонятно какому бесу, подняла телефонную трубку и набрала ноль два.

— Здравствуйте, — сказала она нольдвум, — у меня срочно угнали машину, спасите-помогите. Нет, угнали не срочно, помогите срочно. Госномер? Записывайте. Обязательно. Конечно-конечно. Прям сейчас выезжаю в ближайшее отделение милиции писать заявление об угоне. То есть выхожу, машину-то угнали. Госномер такой-то, серебристый Мерседес с откидным верхом. Вы все точно записали?

Уж чего-чего, а номера Мерседеса Николая Петровича Людмилочка Макаровна помнила на раз, потому что работала бухгалтером и помнила вообще все числа, виденные в своей недлинной жизни. Повесив трубку Людмила Макаровна села в кресло с ощущением утраты и чувством хорошо выполненного долга.

Скрипнули и закрутились жернова судьбы в виде колесиков милицейско-бюрократической машины. Мерседес объявили в угон, на какой-то там карточке, как говорят гаишники, возникла красная полоса, а все постовые получили ориентировку на задержание.

И выполнили ее практически мгновенно, потому что Николай Петрович наконец-то перестал вытирать нос и уже доехал до первого попавшегося ему поста ГАИ. А может быть даже и ГИБДД. Где и был остановлен, извлечен из машины и допрошен с небольшим пристрастием прикладом по лбу. Так из-за того, что он без разрешения быстро сунул руку за пазуху и медленно извлек документы, к его разбитому носу добавилась шишка и синяк.

Документы, впрочем, оказались в полном порядке. Перед Николаем Петровичем даже практически извинились. И посоветовали ему обратиться в ближайшее отделение милиции, чтоб снять машину с угона. Передвигаться же к отделению лучше было пешком, чтоб избежать привычных травм и повторных фингалов.

Восприняв совет вполне серьезно Николай Петрович пообещал гаишникам написать жалобы во все доступные ему места и поехал в указанное отделение, находившиеся, очень кстати, совсем недалеко от дома Людмилочкм Макаровны Г.

Чтоб не искушать судьбу. Николай. Оставил Мерседес на привычном месте. И пошел в отделение. Где использовав всю свою настойчивость, вкупе с израненной внешностью, добрался таки до симпатичного девушки-следователя и оставил ей заявление об исключении принадлежащего ему на праве собственности автомобиля марки Мерседес из базы угнанных.

И это несмотря на то, что заявление у него принимать не хотели и говорили, что машина сама пропадет из базы угнанных, так-как угон не имеет никакого подтверждения. Таким образом Николаю Петровичу удалось в полной мере реализовать свой житейский принцип: в жизни ничего нельзя пускать на самотек. Реализовав эту богохульную мысль Николай вернулся к дому своей бывшей любовницы.

Где и не обнаружил автомобиля Мерседес, принадлежавшего ему на праве собственности. Мало того. На месте Мерседеса стояли Жигули одиннадцатой модели вместе с соседом Людмилочки по коммунальной квартире и вредным пенсионером Михалычем.

Несмотря на все бедственные жесты Николая Петровича и его мольбы о помощи. Вредный пенсионер, пробормотал, что-то вроде «обещал жениться – женись, сука ты последняя, и нефига девке голову морочить,» и ушел домой пить чай, не обращая внимания ни на какие просьбы о свидетельских показаниях в пользу угона.

Осознав всю трагичность своего положения. Николай Петрович трижды сплюнул через левое плечо. И отправился в ближайшее отделение милиции, клоуна из себя корчить и дуру из меня валять. Именно так отозвалась об новом заявлении Николай Петровича симпатичная девушка-следователь.

Отозвавшись он опомнился. И попросил заявителя к дате на заявлениях дописать время подачи. А то никак не разобраться, какое заявление необходимо срочно в дело, а на какое – плюнуть и растереть.

Немного погрустив у кабинета начальника, Николай Петрович практически успокоился и поехал домой. На автобусе и совсем чуть-чуть на трамвае.

По дороге Николай Петрович обдумывал, как преподнести жене пренеприятнейшее известие. Он уже все обдумал и даже отрепетировал. Когда подойдя к собственному подъезду заметил принадлежащий ему на праве собственности серебристый автомобиль Мерседес с опущенным откидным верхом.

Вот же ж, блядь, — пронеслось в голове Николая Петровича, — гадство какое, но зато жене ничего объяснять не надо. Но дело обстояло совершенно не так. Объяснять жене бало чего. Еще как было.

Потому что тремя часами ранее. Жена Николая Петровича, Галиночка Степановна, проходила мимо дома Людмилочки Макаровны. И увидела. Да-да. Тот самый серебристый Мерседес ее мужа.

— Сука ты последняя, пидор конченый, импотент несчастный, — твердо выговорила Галина Степановна, — а какие слова говорил, как соловьем заливался, какие обещания давал, брошу, мол, всех брошу, даже не сомневайся.

Выговорив все это. И добавив, — ну я тебе устрою, паразиту. Галина Степановна достала из сумочки запасные ключи, завела машину и отогнала Мерседес к своему дому.

Где его и увидел Николай Петрович. И поехал в отделении милиции, где написал следующее заявление об снятии машины из угона. Заявление приняли практически беззвучно. То есть бессловно. Потому что звуки издаваемые всеми сотрудниками, отделения пришедшими полюбоваться Николаем Петровичем, никак нельзя назвать членораздельной, осмысленной речью. А дурацкую улыбку от уха до уха перечеркивавшую физиономию симпатичной девушки-следователя никак нельзя было назвать приличествующим случаю, сочувственным выражением лица.

На этом мы оставим Николая Петровича со всеми его дамами и перенесемся вперед по шкале времени. На целый месяц, а может быть и на три. Именно столько времени понадобилось нашему герою, чтоб выполнить принятое решение и навести порядок в своей запутанной личной жизни.

Он действительно навсегда оставил Людмилочку Макаровну и вернулся к жене. Впрочем совсем не надолго. А ровно настолько, чтоб собрать свои личные вещи и оставить жену тоже и навсегда.

Многие могут подумать, что Николай Петрович остался со своим автомобилем Мерседес. Однако это не так. Через три месяца после событий он женился на симпатичной-девушке следователе, а мерседес продал к чертовой матери.

О чем же это все говорит, вполне резонно спросите вы. Это говорит о том, что ни в коем случае не стоит вмешивать в свою запутанную личную жизнь государственные органы, а так же серебристые автомобили марки Мерседес с откидным верхом.

© dernaive

Морозным башкирским вечером. Из окна второго этажа красивого прибрежного домика. Вылетела и простерлась в воздухе. Не считая плавок голая мужская фигура.

Петр Семенович, а это был он, уверено раскинул руки и гордо поднял подбородок, вдыхая полной грудью свежий воздух. Радость полета охватила его. Он оглянулся и подмигнул маячившим в ярком окне людям.

За полчаса до этого. Директор импровизированного аквапарка на берегу озера, Василий. Держал в руке полузапотевший стакан с водкой. И увлеченно рассказывал.

— Вот вы, Петр Семенович, после бани с горки в прорубь ногами вперед съезжаете.

— А как же еще мне туда прикажете съезжать, Василий Иванович? – спрашивал его Петр Семенович, отпивая добрую половину своего стакана одним глотком, — сел на горку и поехал. Ноги, конечно, впереди – остальное, вполне естественно, сзади. Раз – и в дамках. То есть в проруби. То есть «бульк».

— Не интересно ногами-то, Петр Семенович, ногами – это как бы «солдатиком» в воду прыгать. Так все могут. А надо «ласточкой»! Ну совершенно другие ощущения, — Василий Иванович зажмурился от таких ощущений и закусил лимончиком.

— Убедили, милейший, — Петр Семенович наполнил стаканы, прикажите окно на горку открыть.

— Мало того, окно открыть, — Василий Иванович чокнулся с Петром Семеновичем, — надо в проруби лед расколоть и вычерпать, а на горку горячей воды вылить, чтоб наледь растаяла. А то удариться можно и поцарапаться. Минус тридцать на улице. Все прям на глазах замерзает. Только отвернешься, а уж лед сантиметра полтора. Пешней с трудом колется.

Они выпили и Василий Иванович отдал советующее распоряжение. Его сотрудники распахнули окно, в комнату паром и снежинками ворвался холодный воздух, а друзья налили еще по одной.

— Вот, кстати, анекдотец про лед, — начал Петр Семенович, зачем-то нюхая водку в полном стакане…

Он рассказал анекдот. Потом еще один. Василий Иванович не остался в долгу и выдал аж три анекдота. Они еще выпили. Потом еще.

— Пойду-ка я в прорубь, Василий Иванович, — поднялся с тяжелой дубовой скамьи Петр Семенович, а то вон в окно дует. Так и замерзнуть не долго.

Он скинул с плеч овчинный тулуп, разбежался и прыгнул в окно. «Рыбкой». В полной уверенности, что приземлится прям на скат ведущей в прорубь горки, подобно прыгунам с трамплина. На лыжах.

Морозным башкирским вечером. Из окна второго этажа красивого прибрежного домика. Вылетела и простерлась в воздухе. Не считая плавок голая мужская фигура.

Петр Семенович, а это был он, уверено раскинул руки и гордо поднял подбородок, вдыхая полной грудью свежий воздух. Радость полета охватила его. Петр Семенович оглянулся, подмигнул маячившим в ярком окне людям и посмотрел вниз. До склона он не долетал.

Он явно должен был упасть на горизонтальный участок горки. Откуда еще час назад спокойно стартовал в прорубь ногами вперед.

Участок был твердый даже на взгляд. Очень твердый и холодный. Хотелось чего-нибудь мягкого, или хотя бы наклонного. Вон такого как чуть подальше. Долететь бы, — подумал Петр Семенович и в по-журавлиному взмахнул руками, в стремлении к продлению полета.

Не помогло. Немного помучавшись он рухнул плашмя и заскребся по поверхности в робкой надежде соскользнуть в манившую прорубь. Ему удалось.

Он поехал вниз на животе, почувствовал царапающий кожу лед и привстал на локти с коленями. Лед стал царапаться еще больнее.

Несмотря на сопротивление шершавой наледи. Петр Семенович набрал немного скорости и снова ненадолго взмыл в воздух. Снизу темнела прорубь.

«Рыбкой», — вспомнил Петр Семенович, — «рыбкой» надо. Он сложил руки по швам и вошел. Вошел в сантиметровую корку намерзшего льда. Раздался треск. Лед подломился. Темная вода сомкнулась над измученным телом.

Через несколько секунд. Петр Семенович вынырнул. Выплюнул изо рта несколько льдинок. Фыркнул. И начал взбираться по деревянной лестнице. От его мощных плечей поднимался пар.

Специальнообученный доставанию льда из проруби человек в тулупе. Стоял с сачком на кромке проруби. И протягивал Петру Семеновичу руку помощи в меховой варежке.

Петр Семенович. Сумрачно взглянул на специальнообученного человека с сачком, выплюнул еще одну маленькую льдинку, застрявшую между зубов, и поинтересовался.

— Ты, блядь, сюда бабочек пришел ловить, или прорубь ото льда чистить?

Потом немного подумал, стоя на снегу босыми ногами, и добавил:

Сука.

Добавка была лишней. И не потому что специальнообученный человек мог обидеться. Вовсе нет. Человек с сачком был полон раскаянием, чувством вины и желанием помочь.

Просто Петр Семенович слишком долго стоял на обледеневшем снегу. В тридцатиградусный мороз. Мокрым. И примерз.

© dernaive

Мой парень специально отращивает волосы на подмышках, что бы потом подпалить их зажигалкой

всегда когда езжу в общественном транспорте, беру с собой палочку для инвалидов и делаю вид, что хромаю, так мне всегда все уступают место. особенно кайф ловлю, когда в час пик набирается полный автобус, давка сумасшедшая, а мне плевать, я сижу!

Читать дальше →

Несмотря на природную смекалку и продвинутый навык убеждения, далеко не всех пациентов удаётся вот так просто уговорить воспользоваться услугами нашего серьёзного государственного учреждения. Бывают ситуации, когда все доводы разбились о железобетонную бредовую конструкцию, или когда голоса подсказывают пациенту, что на самом деле сейчас повезут не в санаторий, а в колбасный цех, либо некая сила и вовсе перехватывает управление телом и мыслями — и тогда спецбригаде приходится демонстрировать, почему санитаров на работу принимают крепких и сноровистых.

Марина (назовём её так) болеет уже лет пятнадцать. Последние годы она попадает в больницу намного реже: всё-таки научилась проводить параллель между лекарствами, которые ей назначает Оксана Владимировна, и длительностью ремиссий. Но время от времени всё же пытается стать соавтором назначений, причём в сторону их полной отмены, и тогда окружающая реальность снова плывёт.

Вот и на этот раз, проведя длительный ритуал чистки всего организма клизмами, растительным маслом и ещё каким-то хитрым ёршиком для печени, согласно заветам большой подшивки «ЗОЖ», Марина обнаружила, что демоны никуда не делись. Они просто прятались в телах окружающих её людей до поры до времени, а тут решили снова явить ей свой истинный лик. Совсем нюх потеряли, подумала Марина и приступила к процедуре экзорцизма.

Пятилитровый баллон святой воды, приобретённой в храме, результатов не дал. Домочадцы, в чьих телах поселились демоны, стали более мокрыми и сердитыми, чем обычно, но по-прежнему при инфернальных паразитах. Видимо, выработался митридатизм, решила Марина и перешла к плану «Б». Наскоро освящённая скалка оказалась эффективнее: демоны позорно бежали из квартиры. Правда, прихватили за компанию домочадцев, но это уже побочный эффект, не более того.

Через час после ретирады домочадцев приехала спецбригада: не иначе, настучали по телефону, демоны. Доктор попытался убедить Марину в том, что он белый и пушистый. Песец, что ли? — фыркнула та и бросилась в атаку со священной скалкой наперевес. В битве добра с песцом временную победу одержали санитары, и до самого приёмного покоя Марина ехала спокойно. Усыпляла бдительность.

В приёмном покое битва возобновилась: Марина раскидала санитаров, прыгнула на доктора, санитары поспешили на выручку, и в кабинет дежурного врача ввалилась куча-мала из рук-ног и интересных синтаксических конструкций. Оксана Владимировна, которая как раз в этот момент выясняла у дежурного врача данные о госпитализированном с её участка пациенте, пригляделась к свалке повнимательнее:

— Мариночка? Ты чего воюешь?

И сразу всё стихло. Марина, встав, потупив глазки и смущённо ковыряя носком кроссовки пол, тихо ответила:

— Ой, здравствуйте, Оксана Владимировна! Да мы тут так… того…
— Ага… — тяжело дыша, кивнул санитар. — Бесимся немножечко…
— Чуть-чуть, — закивала Марина. — Это не со зла, просто мы друг друга немного недопоняли!
— Скалками начали махать, — добавил потирающий ушибленное плечо доктор.
— Я больше не буду! — пообещала Марина и поправила воротник на халате доктора. — Правда-правда!
— Опять демоны кругом чудятся? — спросила Оксана Владимировна.
— Опять, — сокрушённо кивнула Марина.
— И они тоже демоны? — показала Оксана Владимировна на санитаров.
— Ну… вот столечко, — свела большой и указательный пальцы Марина.
— И я? — изогнула бровь Оксана Владимировна.
— Нет! — твёрдо ответила Марина.
— То есть, она ангел, что ли? — спросил дежурный доктор.
— Она — Оксана Владимировна! — медленно, почти по слогам, как маленькому ребёнку, донесла свою мысль Марина. — В общем, я тут полежу у вас немного, а после выписки обязательно приду на приём, хорошо, Оксана Владимировна?

Профессор взял в руки стакан с водой вытянул его вперёд и спросил своих учеников:

— Как вы думаете, сколько весит этот стакан?

В аудитории оживлённо зашептались…

— Примерно 200 грамм! Нет, грамм 300, пожалуй! А может и все 500! – стали раздаваться ответы.

— Я действительно не узнаю точно, пока не взвешу его. Но сейчас это не нужно. Мой вопрос вот какой: что произойдет, если я буду так держать стакан в течение нескольких минут?

— Ничего!

— Действительно, ничего страшного не случится, – ответил профессор. – А что будет если я стану держать этот стакан в вытянутой руке, например, часа два?

— Ваша рука начнёт болеть.

— А если целый день?

— Ваша рука онемеет, у вас будет сильное мышечное расстройство и паралич. Возможно, даже придётся ехать в больницу, – сказал один из студентов.

— Как по вашему, вес стакана изменится от того, что я его целый день буду просто держать?

— Нет! – растерянно ответили студенты.

— А что нужно делать, чтобы всё это исправить?

— Просто поставьте стакан на стол! – весело сказал один студент.

— Точно! – радостно ответил профессор. – Так и обстоят дела со всеми жизненными трудностями. Подумай о какой-нибудь проблеме несколько минут и она окажется рядом с тобой. Подумай о ней несколько часов, и она начнёт тебя засасывать.

Если будешь думать целый день, она тебя парализует.

Можно думать о проблеме, но как правило это не к чему не приводит. Её “вес” не уменьшится.

Справиться с проблемой позволяет только действие. Реши её, или отложи в сторону. Нет смысла носить на душе тяжёлые камни, которые парализуют тебя.

— Я знаю, как решить все проблемы в мире! – сказал один из студентов, прежде молчавший. Он подбежал к стакану, выплеснул из него воду, налил вместо неё водку из бутылки, вынутой из-за пазухи, и залпом выпил.

Этим студентом был Борис Ельцин.

Дружбан рассказал.

Было ему лет 17. Короче, вышел у него бзик с девушкой заняться анально-жопальным сексом. Вот захотелось и все. Короче, уломал ее попробовать, договорились на день Х, пообещал, что все будет романтично, отдельная хата свечи и всякая хуйня предрасполагающая к анальной ебле. Откопал где-то хату, днем пошел вино, кино, домино подготовил. На обратном пути зашел в аптеку схватил пачку презиков и какой-то там лубрикант или вазелин, хуй его знает уже, что там раньше было.

Дома матери, сказал, что едет к своему другану лучшему, с ночевкой. Даже для пущей важности Боря, друг его, позвонил типа «ну че ты приезжаешь?», жду тебя с нетерпением торт выветривается, чай стынет и т.д. Короче, не придраться, мать в курсе и тому подобное.

Говорит, стою в коридоре, мать провожает, что-то выговаривает. Беру куртку и с кармана на пол выпадают пачка презервативов и смазка для более приятного жопосверления. Аккуратно так к маминым ногам. Мать поднимает, смотрит, потом говорит дрогнувшим голосом:

— Сына… расскажи мне все… Это Боря тебя заставляет?

Слез и уговоров в стиле «Не отпущу я тебя к Боре пидору» было на пару часов.

Вообщем, пришлось рассказать правду, успокаивать мать, отца и даже с девушкой познакомить.

И что самое странное, после его курьеза кличка Борька-пидор к его бедному другу прилипла, правда потом стали его более культурно Борька-гей называть))))