Ревёт сидит, падла. Всё ХЕРойство, как ветром, сдуло… Тварь.

Виктор сам из Мариуполя. Когда в 2014 году случился переворот, он долго не выбирал сторону. Сразу переехал в Донецк и встал в ряды Народной милиции. В Мариуполе осталась мать. Как только наши войска зашли в город, Виктор рванул спасать мать. Так и попал в плен к морской пехоте Украины.

Из него пытались получить нужную информацию.Его пытали. Но когда нацисты поняли, что перед ними кремень, они попытались его убить. Избивая битами, ему пробили череп, переломали рёбра, раздробили руку, но он выжил. Затем один ублюдок предложил его просто зарезать.

И нелюдь с позывным «Саид» взял нож и хладнокровно нанёс Виктору шесть ударов. Когда он перестал дышать и эти уроды поняли, что он мёртв, его выкинули на свалку.

Но Виктору удалось выжить и даже посмотреть в глаза своему палачу, который позже попал к нам в плен.

Когда на Финляндию нападать… тьфу, денацифировать будете?
Там такие нацики… ооо, мама не горюй! Одни только ВВС Финляндии чего стоят. С фашистким флагом и спят и в небе летают.

Это не сюжет для кино о войне на Донбассе — это реальная судьба человека, чудом выжившего после 9 ударов штык-ножом и нашедшего своего мучителя.

Кадры этой встречи уже были на Пикабу. Сейчас же выживший боец ДНР Виктор Лупаций рассказывает более полную историю из которой в том числе можно узнать, что его не в первый раз «хоронят», а также его мнение об Украине последних лет, о бойцах ВСУ не связанных с нац.батальонами и тд.

Виктор Лупаций — из семьи потомственных металлургов. В качестве старшего машиниста паровых турбин он отработал на «Заводе Ильича» в родном Мариуполе 13 лет. Так бы и трудился, наверное, до сих пор, если бы не Майдан в Киеве. Как и большинство земляков, новую украинскую власть с ее открытой русофобией и густыми плевками в историю, он не принял. И с самого начала вместе с тысячами горожан приходил на местные «анти-майданы».

— Мы уже тогда поняли, к чему дело идет, — говорит он. — Сожжение людей в Одессе 2 мая и вовсе стало точкой невозврата — все, больше сидеть нельзя. Вышли против заехавших в наш Мариуполь нациков 9 мая, когда они расстреливали нашу милицию за то что отказалась стрелять в нас.

Сопротивление было подавлено. Но Виктор с друзьями не изменили своего мнения. Говорить вслух о том, что думаешь, было страшно, однако 30 июня 2014-го за ним все равно пришли люди в черном и кинули в микроавтобус.

— Привезли в РОВД и сходу начали допрашивать и пытать. Сепаратизм, терроризм, еще какие-то статьи — все вешали на меня. Потом отвезли в Мариупольский аэропорт. Снова пытки, требовали, чтобы я сдал всех знакомых, которые не поддерживают новую власть на Украине. Не сдал. Снова избили и заперли в морозильной камере. Фашисты, как в книжках про войну… В какой-то момент они подумали, что я труп, и меня кинули в яму с замученными мариупольцами, там, вдоль старой взлетной полосы. Очень много там трупов было… Дня три, наверное пролежал, а потом они пришли и заметили, что шевелюсь: «Гля, какой живучий!» Думал, добьют, но они засунули в «воронок» и отвезли в Запорожское СИЗО.

— Хоть кто-нибудь предложил медпомощь?

— Какой там… Пришел раз медик в СИЗО, посмотрел на меня и на своих: «Зачем вы его сюда привезли? Он сейчас крякнет, а мне отвечать?». На что сотрудники СБУ ответили: «Закрой рот, оформляй его как без травм». Тот так и сделал. Помогли лишь другие арестанты — тоже «террористы» и «сепары». Они сначала ко мне подойти боялись — весь поломанный и синий. Один сказал: «Братуха, тебе надо поесть, не выдержишь. Будешь борщ?»

— Борщ? В тюрьме?

— Да, они там кипятильником в ведре пластиковом приспособились. Через месяц начал потихоньку вставать. Тяжело очень было. А еще они поставили в коридоре телевизор, который громко вещал украинские новости: как всех побеждают, что ополчение разбито, морально давили. Так и просидел год и два месяца, только в августе 2015-го меня обменяли.

Какое-то время ушло на восстановление, но после всего перенесенного Виктор рвался на фронт — хотел мстить за себя, родной город и тех, кто остался в яме Мариупольского аэропорта. Так он и попал в артиллеристы, сначала став командиром орудия гаубичного самоходного артдивизиона, а потом и старшиной батареи.

В этом месте Виктор берет паузу, вспоминая тот день, когда во второй раз угодил в самый жестокий плен.- 30 марта этого года мне поставили задачу — у одного села наша самоходка перевернулась на мосту и упала в реку, мне надо было ее вытащить, — продолжает Виктор Лупацкий. — Приехал, оказалось, техники, способной выдернуть ее, вокруг нет. Село рядом с Мариуполем и я решил заехать в город — много лет не видел мать и отца, не знал — живы они или нет. Проехал три наших блокпоста. И пошел пешком к родительскому дому. Вроде военных не видно. Только повернул из соседнего двора — и увидел, что на меня нацелены четыре автомата. Шансов сбежать не было, сняли с меня амуницию, оружие, забрали удостоверение и завязали глаза. Все это увидели мои отец, мать и брат. Подбежали, просили дать хотя бы обнять, разрешили только матери. Я успел ей сказать, чтобы уходили из города.

А меня забрали на «Завод Ильича», где я когда-то работал. Привели в какой-то бункер и все повторилось, как в 2014-м: допрашивали жестко. Думали, я корректировщик огня, не верили, что родителей хотел увидеть. Били сначала руками и ногами. Потом принесли биты, сломали ребра, руку. Один сказал: «Сейчас испытаешь контузию от 152-го снаряда». Положил мою голову себе на берцу и рукой бил по уху сверху. Из уха кровь. Подняли и снова…

Сколько продолжался тот «допрос», ополченец не знает: несколько раз терял сознание. Очнулся, когда перетащили в какую-то комнату и бросили. Там он провел несколько дней. Мучители все время навещали, рассказывая, что ДНР и ЛНР разбиты, российские войска бегут из Мариуполя и скоро Украина пойдет дальше, на Россию. Хвалились, что вся Европа и Америка им помогают. Так длилось около недели. А потом настал день, когда он попрощался с жизнью.

— Открылась дверь, вошел человек, у которого не было левой руки и сказал: «Или сотрудничаешь с нами, или пустим в расход». Я отказался: предательством клеймить себя не буду. Это его взбесило, он вытащил штык-нож и начал бить меня им. Первый удар в плечо, потом в ключицу, три удара в спину, два в шею и в голову еще два. Я уже упал, а он пытался мне нож в голову всадить, получились переломы костей черепа. Пошла кровь. Он присел и с улыбкой сказал: «Хочу видеть, как ты умираешь». Это ему нравилось. Потом добавил: «Ты настоящий воин, не скулил. Хочу, чтобы ты знал: тебя убил «Саид». Я попросил умереть самому. Он согласился и ушел.

Виктор лежал, истекая кровью и прощаясь с родными. Но смерти все не было — жизненно важные органы оказались не задеты, кровь свернулась.

— Я понял, что это возможность — притвориться мертвым. Через двое суток они зашли и потащили меня на носилках на улицу. Я слышал, кто-то сказал, что надо меня кинуть подальше за котельную: «чтоб не вонял». Мне повезло, что у них не было медика, а они не проверили пульс — иначе добили бы. Выбросили и ушли.

Дождавшись темноты, ополченец пополз. Полз всю ночь, а к утру…

— Я по осколкам стекла полз и на шум выскочили какие-то люди. Оказались ВСУшники. Так я снова попал в плен, в третий раз, получается. Мое удостоверение осталось у украинских морпехов, только форма ДНР, поэтому эти не могли определить, кто я такой. Я это понял и сказал, что мобилизованный, попал под артобстрел, а потом полз, не зная куда. Немного побили, но это ничто, по сравнению с тем, что было. Их медик осмотрел раны и сказал, что похоже на осколки. Они успокоились и заперли меня в каком-то помещении. Пролежал там дня два, они зашли, сказали, что уходят и дают мне шанс, оставляют меня здесь. Но дверь заблокировали. А часа через три услышал, как кто-то ходит, разбирает металл у двери, открыли и спросили: есть кто живой. Я ответил.

Голос Виктора дрожит, когда он описывает миг освобождения — не верил своему счастью, когда на руках вошедших увидел белые повязки: опознавательные знаки сил России и Донбасса. Но на всякий случай все-таки спросил у них документы. Парни посмеялись, но документы показали и донесли до «Урала», где ополченец сразу потерял сознание. В плену он провел 13 дней. Но об одноруком мерзавце «Саиде» не забыл.

— В госпитале я попросил позвать старшего и передал ему все данные про «Саида», чтобы тот не закосил под гражданского и его не упустили. Такую тварь нельзя было упускать.

Потом были операции на теле и пробитой штык-ножом голове. Долгожданная встреча с любимой, тремя детьми, он начал потихоньку ходить по Донецку. В один из дней звонок: силовики просили подъехать и показали фото «Саида», сдавшегося в плен, которого Виктор сразу узнал.

А потом была встреча на камеру. К полной неожиданности «Саида — тот тоже узнал свою жертву и сходу кинулся умолять простить его.

— Честно? — говорит ополченец, когда я задаю ему вопрос о чувствах, возникших при встрече со своим мучителем. — Разорвать его хотелось, сдерживал себя, тяжело очень было, все воспоминания нахлынули сразу. Но понимал — во-первых, он пленный, во-вторых, мы не такие, как они, мы не скоты. Бог ему судья, я ему так и сказал.

— Еще встретиться хотел бы с ним?

— Да. Но не в такой ситуации, а на поле боя, и уже не смотреть в глаза.

— А в глаза ему смотрели? Он действительно раскаялся в том, что творил?

— Вряд ли. Он понимает, что ему «крышка», и его реакция — просто животный страх за свою шкуру. Я пока в плену был, понял, что там остался только маленький процент солдат, которые не потеряли еще человеческий облик. Но основная часть — это просто уже… И не важно — «азовцы» они, или в украинской армии служат. Ты что думаешь: Донецк сейчас тяжелой артиллерией нацбат «Азов» обстреливает? У них нет такого вооружения, это простые украинские военные делают. Неужели не видят, кого убивают? Видят: артиллерия — точная наука. И как по мне, жалеть их не вижу смысла. Те же украинские военные хотели из меня «самовар» сделать — перетянуть жгутом руки, ноги и отрезать их. А «Саид» когда меня резал, присел и сказал: «Я вас москалей убивал, убиваю и буду убивать». Это нормальные люди? Скорей бы восстановиться и снова на фронт, добить эту гадину.

Приходят сообщения о том, что на Изюмском направлении специальной военной операции, где российские войска продвигаются с северо-запада в сторону Славянска, взяты в плен несколько украинских боевиков. Эта новость вряд ли могла бы стать особенно примечательной на фоне новостей о попадании в плен сотен других представителей ВСУ и националистических батальонов Украины. Однако в данном случае имеется определяющий нюанс. Среди пленных оказались двое, причастных к казни российского пленного военнослужащего.

Речь идёт о российском военнослужащем, который в апреле при выполнении боевой задачи получил огнестрельное ранение, попав под пулемётный огонь противника. Раненого россиянина украинские боевики взяли в плен. Через некоторое время, когда нашими войсками противник был выбит из населённого пункта, было обнаружено тело российского военнослужащего (капитан ВС РФ). Его сожгли заживо. При этом пока не было точных данных о том, проводили ли свою чудовищную акцию боевики уже после смерти россиянина или же сжигали заживо.

Теперь появляется информация о том, что к юго-востоку от Изюма в плен попали двое военнослужащих 95-й отдельной десантно-штурмовой бригады ВСУ, имевшие непосредственное отношение к той расправе. Один из пленных – родом из Винницкой области.

Оказавшиеся в российском плену украинские военные в ходе предварительных допросов сначала заявили, что знают обстоятельства расправы над российским офицером, а после выяснилось, что они в этой расправе принимали непосредственное участие. На момент расправы российский капитан был ещё жив.

Заблокированные на заводе «Азот» в Северодонецке украинские боевики в ходе переговоров потребовали выпустить их в соседний город Лисичанск вместе с заложниками.

___

вот и вся суть этих уебков — прикрываются мирными.